Прекрасный инстинкт

Ты флиртуешь. Это только потому, что я нахожусь здесь, под рукой. И прошло всего две недели. Ощущение новизны и моей привлекательности пройдет, я обещаю. Заурядность и стервозность, должно быть, проявятся в любой момент. Или, может, просмотр того фильма так взбудоражил тебя. Я думала, что мы «друзья». — Л.

Бросок.

Попадание.

Мне ненавистно, что мы, находясь так близко, делаем это, перекидываясь записками как третьеклассники, да еще и в присутствии зрителей. Я хочу иметь возможность смотреть в твои глаза, когда разговариваю с тобой, чтобы ты могла видеть мою искренность. Мы друзья, с этого всегда все должно начинаться. И ты лежишь на расстоянии двух футов, теплая и сонная, и именно это будоражит меня. Завтра перед выступлением, могу я пригласить тебя на ужин? Только мы вдвоем. — К.

П.С. Я не приглашал девушку на свидание с помощью записки с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. 

Даже если я не верю его словам, ну за исключением той части про приглашение на свидание, надеюсь, ради его же достоинства, что это правда — я всегда наслаждаюсь его компанией, поэтому ответ прост.

Да. — Л

Бросок.

Моя занавеска резко открывается и я, задохнувшись, отскакиваю к стене, остолбенев, когда сонный и сексуальный Кэннон нависает надо мной.

— Я не могу ждать. Иди сюда. — Он манит меня пальцем, и, тяжело сглотнув, я медленно пододвигаюсь к нему совсем чуть-чуть. — Ближе, — произносит он, подмигнув.

Еще одно ерзание — это все, что он получает.

Кэннон наклоняет голову и оставляет один нежный поцелуй на моих губах, а затем, отстранившись, смотрит на меня.

— Ты определенно стервозная в самом очаровательном смысле этого слова. Но если ты когда-нибудь еще назовешь себя заурядной, я отшлепаю твою восхитительную маленькую попку. Дважды. Пока не наступило утро, хорошо выспись, моя пленительная сирена.

Он плотно зашторивает мою занавеску, как будто только что не воспевал мои девичьи прелести. Предполагается, что я засну?

Бог знает, я не смогу. Эстроген, ощущение женственности и мечтательные размышления переполняют меня настолько, что не дают сомкнуть глаз.

Поэтому я делаю то, что и всегда — тихо вытаскиваю свой блокнот, чтобы быстро записать слова, переполняющие мой мозг.

Следующий день начинается с того, что я жутко нервничаю с первой минуты, как открываю глаза. Я волнуюсь насчет предстоящего свидания с Кэнноном, но еще больше беспокоюсь по поводу реакции остальных, когда они узнают об этом. Я боюсь услышать какие-либо «но» или скептическое «ты уверена?». Я хочу наслаждаться этим, принимая все за чистую монету, хоть немного верить во все это. В него. В нас.

Пока все увлечены завтраком и душем, я проскальзываю на улицу, чтобы присоединиться к дяде, окутанному облаком дыма.

— Доброе утро, девочка, — он мимолетно улыбается и отворачивается, выкашливая свое легкое.

— Жаль, что ты никак не бросишь курить, — гримасничаю я, похлопывая его по спине. — Почему ты не попробуешь Chantix (лекарственный препарат для лечения никотиновой зависимости)? Я прочитала тонну историй о людях, которым он помог.

— Ты знаешь, как дорого эта вещь стоит? — вымученно спрашивает он.

— Нет, но я точно знаю, это не та цена, которую я не захотела бы заплатить. Итак, ты попробуешь его?

Он старается не смотреть на меня. Я знаю, что он не будет способен сопротивляться, если увидит мое умоляющее лицо. Поэтому я передвигаюсь так, чтобы встать прямо напротив него.

— Когда мы вернемся домой, запишись на прием. Пообещай мне.

Он с минуту размышляет, затем кивает, сдаваясь, и растаптывает сигарету ногой.

— Это все, что ты хотела?

— Эм, нет, — теперь моя очередь стараться не смотреть на него. Я знаю, что это глупо. Мне двадцать три года, и я здесь, вроде как, главная, но все равно нервничаю, как грешница в церкви.

Мне интересно знать, понравился бы Кэннон моей маме, или это она послала его мне, потому что он ей нравится. Если бы она увидела его рядом с Коннером, несомненно, она очень полюбила бы его. Но что насчет меня? Я слишком далеко забегаю вперед в своих причудливых размышлениях — это всего лишь прием пищи с мужчиной, который две недели назад был готов провести свою жизнь с кем-то еще, ничего больше.