Прекрасный инстинкт

Сейчас они уже не могут сдержать вопли, которые весьма вероятно разбудят не только весь автобус, но даже мертвых. Я жду, зная, что моя идея великолепна, пока они успокаиваются и вновь обретают возможность разговаривать.

— Притворный обморок? — со сверкающими глазами спрашивает Кэннон, борясь с веселой улыбкой. — Ты знаешь, как это сделать?

— Конечно, — я показываю ему, драматически закатывая глаза и падая назад с безвольно повисшими по бокам руками.

— Очень хорошо, — отвечает он. — Я бы купился.

— Черт, я бы тоже, — недоверчиво произносит Джаред. — Женщины такие подлые.

— Эй! — я прихожу в себя и толкаю его. — Я бы сделала это из лучших побуждений, а не из-за подлости. А теперь заканчивайте со своим мужским кино. Я собираюсь спать, — я бросаю на них неодобрительный взгляд и медленно тащусь на свое место. Это был длинный, но наполненный блаженством день, и я истощена.

— И, Джаред? — я оборачиваюсь с дерзкой улыбкой. — Ты слишком много протестуешь — а это неопровержимое доказательство. Сожалею о твоем разноцветном члене.

Какого черта? Я просыпаюсь, чувствуя, будто только что легла спать, и оглядываюсь в темноте, боясь, что кровать Ретта, в конце концов, развалилась на части прямо над моей головой.

Затем что-то прилетает прямо мне в лицо, а за этим следует приглушенный смех, доносящийся через проход. Отлично, это не разрушение потолка, просто Кэннон чем-то кидается в меня. Обшаривая рукой вокруг, я нахожу два комка и включаю над своей кроватью свет, чтобы посмотреть, что это. Разворачивая первый шарик смятой бумаги, я громко хихикаю.

Не бойся, маленькая сирена. Как минимум восемь из десяти членов имеют один цвет. НО НЕ СТОИТ проверять это на практике, просто поверь мне на слово. — К.

Я открываю второй, снова испытывая искушение засмеяться над беспорядочными мыслями, не дающими ему заснуть.

Приходить в чувство — значит вновь обрести себя.

 Обрести себя — значит вернуться к нормальному состоянию, особенно после неудачи.

Синопсис: «приходить в себя» не имело никакого шанса на успех, негативный оттенок, навешанный ему, несправедлив и ошибочен. Возвращение в нормальное состояние после неудачи — это хорошо. Неудача — это плохо. — К.

Если он не самый остроумный и искусный очаровашка в мире…

Я тянусь за ручкой и переворачиваю лист, чтобы ответить.

Почему ты рассказываешь мне все это? Посреди ночи? — Л.

Затем бросаю его обратно и беру второй лист.

Полезная информация, спасибо. Не волнуйся — в настоящее время не планируется никаких фокусных групп. — Л.

Также возвращая его Кэннону, мне следовало бы выключить свет и не поддерживать дальнейший ночной обмен записками, но мой живот скручивает от ожидания и предвкушения, а сердце бешено колотиться. Независимо от времени и способа, я преуспеваю в общении с Кэнноном. Комок бумаги летит обратно ко мне, и я неуклюже разворачиваю его трясущимися пальцами.

Потому что я хочу, чтобы ты поняла — состояние онемелой удовлетворенности не было нормой, просто сносным, поскольку ничто больше не радовало. Но лишь один зов сирены, и ты осознаешь, что все не так ужасно. — К.

Ты что, клеишься ко мне? Посредством записки? — Л.

Бросок.

 Попадание.

Абсексолютно. — К.

О, Боже. Ладно, это горячо и заманчиво, и в наивысшей степени очаровательно. Я чуточку отодвигаю свою занавеску, чтобы выглянуть, и его потемневшие тлеющие глаза уже сосредоточены прямо на мне в ожидании моего появления. —

Привет, — произносит он одними губами.

Мое сердце быстро колотится, когда я бросаю листок обратно ему и резко задергиваю занавеску. То, что я решилась написать, более безопасно для моего душевного равновесия, не говоря уже о температуре тела.