Прекрасный инстинкт

Кэннон следует прямо за мной, и, когда он закрывает за собой дверь, мой позвоночник начинает покалывать. По крайне мере, на этот раз он надел футболку, хотя и обтягивающую, прекрасно очерчивающую его торс, в паре с джинсами, которые вот-вот спадут с его бедер, и он без обуви. С таким же успехом он мог бы остаться голым.

— Зачем ты закрываешь дверь? — пищу я, съеживаясь от уязвимости в голосе, которую даже я услышала.

Он ухмыляется.

— Чтобы полапать тебя, конечно же.

Официально заявляю — у меня определенно алкогольное отравление, и я могу оставаться пьяной еще несколько дней.

— Я пошутил, — он садится на край кровати, с озорством толкая мою лодыжку. — Я закрыл дверь, чтобы ты могла снова начать беситься, и, возможно, им не будет слышно каждое слово. Хочешь, чтобы я открыл ее?

— Все в порядке, — я заставляю себя закатить глаза и вздохнуть, будто это доставляет неудобство. — Она не может остаться, и я зла на всех вас. И пока мы где-нибудь благополучно ее не высадим, ей нужно помочиться в баночку. И где мой телефон?

— Она прошла тест на наркотики и не имеет приводов. Проверили и то, и другое прошлой ночью. Какой твой следующий предлог?

— Мне не нужен никакой предлог. Это мой автобус, черт возьми! — я отдергиваю ногу, скидывая его руку, которую он так и не убрал с моей лодыжки. — Вереница подружек плохо отражается на Коннере. Он привязывается к людям и не понимает, почему они уходят.

— Откуда ты знаешь? Кто была последней подружкой, чей уход он видел, и это причинило ему боль?

— Ну, Ками ушла, точнее ее вышвырнули, но она была членом группы, — я скрещиваю руки в защитном жесте, опасаясь, что мои слова лишь доказали его точку зрения.

— То есть не постельная подружка. А до нее? — он бросает мне вызов с выражением торжества, хорошо хоть без этих неконтролируемых дерганий бровью. Его темно-карие глаза становятся практически черными, когда он с нетерпением ждет «а я что говорил» момента.

— Никого. Я понимаю, что ты делаешь, и это не сработает. Я знаю своего брата, и что для него лучше. Она не может остаться. Конец. Почему ты так сильно хочешь ее присутствия здесь? Джаред поделится? — я вздрагиваю, когда эти слова слетают с моих губ. Это подло и несправедливо по отношению ко всем ним. — Прости, мне не следовало этого говорить, — я неуклюже тереблю одеяло, опустив голову.

— Лиззи, посмотри на меня, — требует он низким, спокойным голосом, не оставляющим выбора. — Останься со мной на минутку и не злись, хорошо? — я киваю. — Мне все равно, останется Ванесса или нет. И раз уж мы говорим об этом, запомни раз и навсегда: Я. Не. Делюсь.

Я вскидываю на него глаза и вижу в его интенсивном взгляде сочувствие и искренность, что заставляет меня сделать глубокий вдох. Я больше, чем просто шокирована. Это самые прекрасные слова, которые он мог бы произнести.

— Я хочу, чтобы ты спросила себя: откуда ты знаешь, как Коннер поведет себя по поводу чего-либо? Ты потрясающая сестра и ему чертовски повезло, что у него есть ты, но, может быть, тебе следует дать ему немного свободного пространства, хотя бы чуть- чуть.

Я раздумываю, заплакать ли мне, положив голову ему на колени, или отшлепать по губам этого всезнайку, когда дверь распахивается.

— Бетти, с тобой все хорошо? — очевидно, совсем забыв о моей головной боли, Коннер выкрикивает приветствие и запрыгивает на кровать рядом со мной, едва увернувшись от Кэннона.

— Со мной все в порядке, — ничего не могу с собой поделать, я обхватываю его руками и сжимаю в крепких объятиях. — А ты в порядке?

Он отстраняется, ошеломленно замолчав всего на секунду.

— Конечно. А что?

Если Кэннон думает, что я не вижу его ухмылку, то он ошибается, но я сосредотачиваюсь на Коннере.

— Приятель, ты счастлив?

— По поводу чего?

Я присоединяюсь к Кэннону, хихикая.

— По поводу всего. Ты счастлив с группой, живя в автобусе?

— Я бы хотел, чтобы он был больше, и чтобы в нем была ванна, — быстро отвечает он. — Почему ты спала в моей кровати?

— Я тоже хочу, чтобы в автобусе была ванна. Боже, я скучаю по хорошему долгому купанию в ванне, — я откидываю голову, быстро представляя себе это, и тут же прогоняя прочь эти мысли. Нет смысла мучить себя. — И я понятия не имею. Кэннон, — дразню я, приподняв брови, — почему или как так вышло, что я спала в его кровати?

Коннер уже перелез через меня, что-то бормоча своим рыбкам, поэтому Кэннон отвечает мне одной.

— Я подумал, что тебе будет удобней в большой кровати, и она не была занята, поэтому я перенес тебя сюда.

Хорошая попытка, мистер. Я годами жила с политиком, и так уж вышло, что он был также самым большим куском дерьма, который когда-либо ходил по земле. Вы никогда не скроете от меня ложь. И я заметила это — проблеск полуправды в этих темных омутах.

Удерживая его виноватый взгляд, я медленно опускаю голову на вторую подушку, вдыхая чистый приятный запах Кэннона. Его голова случайно упала на подушку, когда он принес меня? Нет, его мягкие каштановые локоны пропитали ее, когда он лежал рядом со мной. В кровати. Моя кожа горит от этого откровения, и я сдерживаю улыбку.