Прекрасный инстинкт

Когда он пытается дать денег кассиру, я молниеносно передвигаюсь и встаю перед ним, стараясь не прикасаться к нему.

— Я заплачу. Из этого нелепого количества барахла, которое мы набрали, твоего здесь всего лишь долларов на 30.

— А у тебя всего 8 долларов за коробку краски. Я могу внести свою долю. Я бы этого хотел.

Дина, судя по указанному на бейдже имени, откровенно смеется над нами. Двое тупиц устраивают целый спектакль, отталкивая друг друга и упорно пихая ей свои кредитные карты.

— Я. Плачу, — выдавливаю я низким, нетерпящим возражений голосом. — А теперь отойди от кассы Дины, ты пугаешь девушку. Прямо как ту бабулю до этого, — еле слышно бормочу последнюю фразу.

— Ох, я совсем не напугана, — Дина лучезарно улыбается, хлопнув жвачкой. — Вы двое просто уморительны. Это самое волнующее, что было у меня за весь день.

В ответ я мило улыбаюсь.

— Что ж, Дина, испугаешься ли ты, когда я собью его с ног на землю и начну пилить его горло своей Черной картой? (Visa Black Card — элитная премиальная карта платежной системы VISA. Карта позиционируется, как символ принадлежности держателя к верхушке общества, и выдается только человеку, имеющему соответствующий общественный статус)

— Не волнуйся, Дина, это всего лишь болтовня, — заверяет ее Кэннон. — Но я все-таки уступлю и позволю ей заплатить. — С дерзкой ухмылкой он отступает назад, скрещивая руки. — Но, в таком случае, в аптеке никаких возражений, юная леди. Я плачу за твои таблетки от безумия.

О-ох, так Кэннон любит играть, да? Это мы еще посмотрим, когда сегодняшним вечером в моих руках будет микрофон.

Восемьдесят восемь лет спустя мы перетащили все пакеты из такси в автобус. Все столы и пол усыпаны белыми полиэтиленовыми пакетами со всякой фигней, которая нам не нужна, да и нет места, куда бы можно было убрать все это. Хорошо, что все эти мужчины едят так, как будто у них глисты.

Я слышу голоса Коннера и Брюса, доносящиеся из дальней комнаты. Один с весельем дает указания, другой ворчливо соглашается. Джаред все еще развлекается — третья база, теперь-то я знаю, что это значит — а Ретт лежит в кровати, наблюдая за нашей усердной работой с презрительной усмешкой. Я стараюсь не обращать внимания на мрачную атмосферу, окружающую его, и повторяю в своей голове снова и снова, что я люблю Ретта и полностью принимаю его таким, какой он есть. Он относится ко мне с таким же милосердием.

Кэннон складывает оставшиеся напитки в угол, так как крошечный холодильник уже заполнен до отказа, насвистывая «In My Life», мою любимую песню Битлз. Я незаметно наблюдаю за ним, странно очарованная его ироничным выбором песни, когда Ретт выпаливает.

— Эй, Сверчок Джимини (Сверчок Джимини; англ. Jiminy Cricket — персонаж диснеевского полнометражного мультфильма 1940 года «Пиноккио»), ты сам платишь за свое дерьмо?

Эту шутку я поняла. Персонаж из мультика «давайте немного посвистим», но это смешно, когда это шутка. В словах Ретта нет ни капли веселья. Он намеренно ведет себя так отвратительно и агрессивно. Я надеялась, что все это уляжется прежде, чем любопытство Коннера проявит себя, но, похоже, этого не случится. Без сомнения, как только я закричу на Ретта, он станет громко кричать в ответ, и Коннер услышит. Но что-то надо с этим делать.

— Вообще-то, — закипаю я, уперев руки в бока и повернувшись к нему лицом, готовая к бою, — он пытался оплатить и твое дерьмо тоже, Солнышко, — я насмехаюсь, поскольку очевидно, что мы уже вступили на порог взаимных оскорблений.

— И что же из этого барахла мое? Я ничего не просил, — Ретт начинает вылезать из своей кровати, и в тот же миг я чувствую жар от того, как Кэннон пододвигается ближе за моей спиной.

— Все в порядке, Кэннон, — бормочу я как можно тише, чтобы только он мог меня услышать. А затем говорю уже громче для Ретта. — Почему бы тебе не дать нам минутку? — я могу справиться с Реттом и совершенно его не боюсь. Чего я на самом деле опасаюсь в данный момент — так это тревожного количества тестостерона, все сильнее накаляющего атмосферу.

— Неа, думаю, я останусь, — произносит Кэннон позади меня. — Он говорил со мной, в конце концов.

— А теперь я разговариваю с ней, — рычит Ретт, вклиниваясь в наш разговор, и практически нависает надо мной, разговаривая с Кэнноном поверх моей головы. — Проваливай нахрен, новичок.

Я кладу руку на грудь Ретта, прямо напротив его колотящегося сердца.

— Ретт, остановись. У тебя похмелье, и ты раздражен. Ты ел? Как насчет того, чтобы я сделала тебе…

— У меня нет похмелья, и я не голоден, — перебивает он меня. Его голос такой грубый и источающий угрозу, какую я никогда прежде не слышала, особенно обращенную ко мне.

— Тогда в чем дело? Сегодня утром все было в порядке. Ты даже смеялся.

А теперь мы здесь. Классический Ретт. Затишье закончилось, и мы возвращаемся к полномасштабному шторму.

— Кэннон купил немного, и я настояла на оплате всех покупок своими деньгами.