Прекрасный инстинкт

Не произнося больше ни слова, он наклоняет под углом мою голову, чтобы погрузить свой горячий язык как можно глубже и собственнически в мой рот, и я приподнимаюсь, отыскивая его твердость рукой и располагая прямо у своего центра. Я немного дразню его, погружая только головку, и содрогаюсь вокруг него, но затем расслабляюсь.

Его глаза резко распахиваются, и он издает рычание, наполненное плотским наслаждением, предупреждая меня с необузданной страстью в его потемневших глазах, что он собирается сам задавать ритм нашему действу. Но и песня, и слова чутки и ласковы, поэтому я решаю быть с ним такой же, и нежно опускаюсь на всю его длину, замирая на мгновение, чтобы полностью растянуться у основания, его самой толстой части.

— Я люблю тебя, Кэннон, — я стону напротив его губ, раскачиваясь на нем, для опоры обвивая руками его шею, откидывая голову назад и закрывая глаза, когда медленно занимаюсь с ним сладостной любовью.

Сплетенные вместе, мы движемся в совершенном ритме. Он поднимается, я опускаюсь, двигая тазом навстречу его толчкам. В этой позе, сидя на его бедрах с широко расставленными ногами, я не нуждаюсь в его руках. Короткие курчавые волоски на его паху просто фантастически дразнят мой клитор, и слишком скоро я кончаю, в то время как он стонет, обхватив мою грудь губами.

— Так классно, сирена, с каждым разом все совершеннее. Люби меня вечно. Поклянись в этом, — теперь он целует меня, а после, вытянув язык, проводит им по моим сморщенным соскам и ключице, и дальше вверх к моей шее. — Трахай меня жестко, когда ты в бешенстве, нежно, когда нет, прикуси мой член, когда я не хочу слушать, и отвергай меня, когда я опоздал или забыл что-то важное, пока я не взмолюсь. Но всегда, всегда люби меня?

Я киваю, из глаз капают слезы, и я шепчу.

— Больше, чем собственную жизнь. Обещаю.

— Я верю тебе, — он отклоняется назад, расплываясь в улыбке, которая быстро превращается в похотливую, властную ухмылку. — Моя очередь, — бормочет Кэннон, впивается в мои бедра и прижимает вплотную к себе, двигаясь ритмично и жестко. Откинув голову назад, он издает дикий рев, когда кончает внутри меня.

В 12:17 мы подписали документы на совместное владение домом, купив его полностью освобожденным за сто восемьдесят тысяч долларов: одна половина моя, другая — Кэннона. Благослови Господь вялый рынок недвижимости, потому что множество акров земли, законное жилье и свыше трех тысяч квадратных футов жилой площади стоят почти вдвое дороже. Кто платит за дом всю сумму сразу без кредитования? Девушка с деньгами семьи своей матери и парень, который откладывал все средства, так как его деньги не смогли бы обеспечить папочкину принцессу всем самым лучшим, вот кто. И мы не будем об этом упоминать, потому что я компенсирую их при первой же возможности, но я могу быть посвящена в тот факт, что Кэннон продал две гитары и усилитель, которые каким-то образом вынес за те десять минут, что выделила ему Рути. Так же у меня есть большое подозрение, что мой отец незаметно подсунул ему чек на «дом для Коннера», потому что он отлично знал, что я бы ни копейки у него не взяла.

Тихушники.

С момента подписания и до приезда в наш дом на Эрин Драйв, 1222 прошло целых тридцать шесть минут. Зная, что мы подписали договор ровно в полдень, задержавшись из-за кое-каких бюрократических заморочек, сродни приему у врача, который никогда не начинается вовремя, я была более чем потрясена увидеть всех, кого мы любим и ценим, на подъездной дорожке… или припарковавшимися на траве. В конце концов, это Индиана.

И несмотря на то, что я непрошибаемая и все такое, я удивлена, что мое лицо опять каким-то мистическим образом становится мокрым по собственному желанию. Поначалу это было очаровательно и немного смягчило меня, но сейчас начинает действовать на нервы.

Сразу же все, одновременно, идут в атаку. Первыми — Либби, Соммерлин и Ванесса, голубка Джареда, проявляющая просто потрясающее долголетие, да еще и находящаяся так далеко от дома и учебы, и Лаура, которая не оказалась злой мачехой, чего я так боялась. Ох, и маленькая Хоуп, держащая Соммерлин за руку.

— Милая, — с беспокойством на лице жалобно произносит Либби, заламывая руки, — у вас ничего нет. Я не преувеличиваю. Соммерлин, скажи ей, что я не слишком остро реагирую. Я хочу сказать, он абсолютно пустой. Я ведь права?

— Мама, мы говорили об этом, — Соммер посылает мне извиняющуюся улыбку. — Они владеют им всего пять минут, поэтому неудивительно, что он не забит вещами.

— Ох, — Либби с облегчением хватается за грудь, — слава Богу. А когда грузовики будут здесь?

— Либби, я жила в автобусе на протяжении пяти лет. У меня даже квартиры никогда не было. И ничего из дома, — меня передергивает, — этой дьяволицы внутрь не допускается. Поэтому, — я с энтузиазмом тру ладони, — никаких грузовиков не будет. Нам нечего привозить.

— О-ох, — на этот раз ее голос звучит с абсолютно другой интонацией, и ее грудь сжимается от ужаса, а не облегчения. — Чт… я не… эм…