Прекрасный инстинкт

Несчастный случай, намеренный или, нет, но я — единственная причина того, что Коннер, мой драгоценный, безупречный, спортивный, талантливый сын никогда не станет прежним. С ЭТИМ я не только не могу, но и ОТКАЗЫВАЮСЬ жить каждый день, во сне и наяву, снова и снова. Я люблю тебя, Бетти. Я люблю твоего брата, и я люблю вашего отца. 

Но я также твоя самая тяжелая ноша, и, в конечном счете, настоящая причина твоей близкой погибели, потому что я навредила тебе, возможно, больше всех. Прости меня, я тебя прошу. Независимо от возраста, расы, культуры, чего угодно… одна из немногих вещей во всем мире, которая почти всегда неизменно схожа, это материнское сердце. Оно всегда будет ставить на первый план своих детей и то, что для них лучше всего. Я чувствую, что это — лучше всего.

Ты и Коннер постепенно восстановитесь и придете в себя. Он — никогда полностью, но настолько, насколько это возможно. Терзающая рана от моего эгоизма затянется. В один прекрасный день ты можешь даже не вспомнить об этом вообще, и, безусловно, будешь двигаться дальше, чтобы отыскать свое счастье. Я же — нет. Уже никогда. И лишь облегчу все это для тебя. Прощай, моя блистательная принцесса. 

С любовью, твоя мама».

Он дает мне время, чтобы переварить последние слова моей матери, совершенно новую суровую реальность, наполненную страданием с тех пор, как я считала, что пережила этот момент много лет назад.

— Лиззи? — он шепчет.

Я выставляю руку, нуждаясь в минутке, хорошо зная, что последует дальше, и уже находясь в процессе вдохов ради него через свой рот. Мой нос может никогда не прочиститься, мои глаза — не перестать опухать, руки — трястись, а голова — кружиться.

— Любимая, здесь есть еще кое-что. Одна маленькая записка и другой ключ.

— И? — я всхлипываю, уставившись в стол.

— В записке говорится: «Если твоя истинная любовь нашла тебя, приведи его с собой, чтобы воспользоваться этим ключом от ячейки 112284. Или, если он сейчас с тобой, как и следует быть истинной любви, отправь его к ней».

— 22 ноября, 1984-го, день их свадьбы, — бормочу я. — Ну, истинная любовь, — я поднимаю голову и бросаю на него взгляд, — чего же ты ждешь?

— Лиззи, если на сегодня для тебя достаточно, мы можем вернуться позже. — Его попытка не хмуриться или не позволить мне увидеть сочувствие в его глазах доблестна, но бесполезна.

Я насмехаюсь, и так как приличие помахало рукой в ту же минуту, как мы переступили порог этого места, я продолжаю в том же духе и громко шмыгаю носом.

— Трусишка, — я дразню его, мой голос снова звучит почти нормально. — Вперед! — указываю я.

С самой любящей улыбкой, на какую только способен, Кэннон встает, предусмотрительно поглядывая одним глазом на меня, а другим ища нужный номер. Он находит его, достает ящик и садится обратно. От него исходит какая-то нервозная робость, когда он дрожащими руками открывает его.

Внутри находятся две вещи — кольцо, которое маячит в самых отдаленных уголках моей памяти, я думаю, оно мне знакомо, и запечатанный белый конверт, адресованный «Мужчине, которому доверяю мою Бетти».

— Хочешь, чтобы я прочитал его вслух? —спрашивает он, такой благородный и внимательный, всегда сначала думающий о моих чувствах.

— Знаешь, что? Она взяла на себя труд не писать это в моем письме, а позаботилась об отдельной ячейке. Я думаю, она хотела, чтобы это было только между тобой и ней. Если бы она была здесь, догадываюсь, что она застала бы тебя одного, чтобы сказать это. Поэтому, как насчет того, чтобы дать ей эту возможность проявить «материнский долг»?

«Мужчине, которого моя милая Бетти сочла достойным письма к ее истинной любви,