Он дает мне время, чтобы переварить последние слова моей матери, совершенно новую суровую реальность, наполненную страданием с тех пор, как я считала, что пережила этот момент много лет назад.
— Лиззи? — он шепчет.
Я выставляю руку, нуждаясь в минутке, хорошо зная, что последует дальше, и уже находясь в процессе вдохов
— Любимая, здесь есть еще кое-что. Одна маленькая записка и другой ключ.
— И? — я всхлипываю, уставившись в стол.
— В записке говорится: «Если твоя истинная любовь нашла тебя, приведи его с собой, чтобы воспользоваться этим ключом от ячейки 112284. Или, если он сейчас с тобой, как и следует быть истинной любви, отправь его к ней».
— 22 ноября, 1984-го, день их свадьбы, — бормочу я. — Ну, истинная любовь, — я поднимаю голову и бросаю на него взгляд, — чего же ты ждешь?
— Лиззи, если на сегодня для тебя достаточно, мы можем вернуться позже. — Его попытка не хмуриться или не позволить мне увидеть сочувствие в его глазах доблестна, но бесполезна.
Я насмехаюсь, и так как приличие помахало рукой в ту же минуту, как мы переступили порог этого места, я продолжаю в том же духе и громко шмыгаю носом.
— Трусишка, — я дразню его, мой голос снова звучит почти нормально. — Вперед! — указываю я.
С самой любящей улыбкой, на какую только способен, Кэннон встает, предусмотрительно поглядывая одним глазом на меня, а другим ища нужный номер. Он находит его, достает ящик и садится обратно. От него исходит какая-то нервозная робость, когда он дрожащими руками открывает его.
Внутри находятся две вещи — кольцо, которое маячит в самых отдаленных уголках моей памяти, я думаю, оно мне знакомо, и запечатанный белый конверт, адресованный
— Хочешь, чтобы я прочитал его вслух? —спрашивает он, такой благородный и внимательный, всегда сначала думающий о моих чувствах.
— Знаешь, что? Она взяла на себя труд не писать это в моем письме, а позаботилась об отдельной ячейке. Я думаю, она хотела, чтобы это было только между тобой и ней. Если бы она была здесь, догадываюсь, что она застала бы тебя одного, чтобы сказать это. Поэтому, как насчет того, чтобы дать ей эту возможность проявить «материнский долг»?