Прегрешения богов

   Мне хотелось позвонить Люси и рассказать ей, что мы услышали от Джордана, но нельзя было — в такой близости от диктофонов и навостривших уши журналистов.

   Внезапно Шолто притянул меня к себе. У меня перед носом возникла рука Шаред — перехватившая руку репортера с диктофоном.

   — Пожалуйста, не прикасайтесь к принцессе, — сказала она тоном, не подходившим к ее сияющей улыбке.

   — Прошу прощения, — пробормотал тот.

   Шаред отпустила его руку, но он остался так близко, что перегородил дорогу Галену.

   — Принцесса Мередит, — спросил репортер, — что выдумаете о журналистах, выбивших окно в магазине вашей родственницы?

   — Очень надеюсь, что никто не пострадал.

   Из-за его спины выкрикнул женский голос:

   — Мередит, вы с Утером спали?

   Я только головой покачала.

   Между нами врезалась шеренга полицейских, они начали расталкивать толпу, позволяя нам двигаться вперед. Шолто не отпускал меня, насколько мог прикрывая от камер. Я была счастлива, что мы можем идти, а главное — что можем уйти от вопросов. Я привыкла к вопросам о своей сексуальной жизни, о моих любовниках, но Утер и прочие сотрудники агентства, за исключением Роана, в этот список не входили, и лучше пусть так и остается.

Глава 33

   Утеру пришлось ехать в заднем отсеке машины, скорчившись так, что голова оказалась даже не между коленями, а между голенями. Смотреть было неудобно, не то что так сидеть. Сюда Джереми привез его в фургоне, где было просторней, но нашему боссу пришлось остаться помогать полиции. Я сидела между Галеном и Шолто, Шаред — на маленьком откидном сиденье позади нас, рядом с Утером — почему ему и пришлось так корчиться. Катбодуа сидела на переднем сиденье рядом с Рисом. Я повернулась назад, к Утеру, насколько позволял ремень.

   Вид у него был ожидаемый — великан, засунутый в рассчитанное на нормальный рост пространство. Но страдание у него на лице вызвано было не этим неудобством — он привык уже жить в мире, приспособленном для существ меньшего роста.

   — Почему вся эта история с Константином прошло мимо меня? — спросила я.

   Он хмыкнул:

   — Мы с тобой как-то обсуждали проблему моего затянувшегося поста. Ты сказала, что помочь не можешь, я тебя понял и согласился. Если бы я завел с тобой разговор о порнофильмах с участием призрака-в-цепях, ты могла бы неверно меня понять.

   — Ты думал, я приму это за заигрывание? — спросила я.

   Он кивнул, в задумчивости поглаживая губу у клыков, как иногда в задумчивости вертят зубочисткой.

   — Или за бахвальство, или даже за попытку соблазнить. За то время, что выходят фильмы с Константином, я получил столько авансов от смертных женщин, сколько за всю жизнь не получал.

   Он скрестил на груди громадные руки.

   Гален тоже повернулся назад с вопросом:

   — А в чем тогда проблема?

   — Ты же смотрел те фильмы. Ни одна смертная женщина такого не выдержит.

   — О, вот это уже бахвальство, — сказала Шаред, поворачиваясь к нему.

   — Нет, — ответил Утер, — это правда. Я видел, что могут сделать с человеческой женщиной мои сородичи. Это очень скверно, даже в сравнении с тем, что делает с женщиной ночной летун из племени слуа.

   Запоздало вспомнив о Шолто, он глянул в его сторону.

   — Я не хотел тебя обидеть, повелитель Шолто.

   — Ты никого не обидел.

   Шолто повернулся к Утеру, заодно погладив меня по бедру. Неужели он нервничает? И если да, то почему?

   Шолто продолжал:

   — Я тоже видел, что делает с женщиной летун царского рода. Это… — Он покачал головой, не найдя слов. — Именно поэтому я запретил им соблазнять кого-либо вне нашего царства.

   — Соблазнять, так ты это называешь? — Шаред глянула на него в упор. — Для этого есть другие слова, Повелитель Теней.

   Трехцветные золотисто-желтые глаза глянули так же холодно, как синие глаза Щаред, хоть это и труднее, когда тон у глаз теплый.

   — Я не в результате изнасилования появился, что бы там ни болтали при Неблагом дворе.

   Глаза Шаред чуть заметно прищурились — он попал в цель. Но вслух она сказала только:

   — Ты при своем зачатии не присутствовал. Откуда ты знаешь, что там было?

   — Я знаю своего отца; он не из тех, кто берет свое силой.

   — Это он так говорит.

   Пальцы Шолто заскользили вверх-вниз по моему обтянутому чулком бедру. Теперь мне было понятно, что это нервозность.

   — Говорил. Он умер до того, как мы прибыли в эту страну. Но поверь, летуны могут доставить такое удовольствие, которого ни с кем больше не испытаешь.

   Она скривилась в гримасе — в той, которую Шолто постоянно видел на лицах женщин-сидхе, когда не умел еще прятать свои щупальца. Старая рана саднила по-прежнему: он теперь был истинным сидхе, щупальца принимали по его желанию вид обычной татуировки, но он не забыл, как к нему относились, когда скрывать их он мог одним лишь гламором.

   Я приложила ладонь к его щеке — он вздрогнул, потом понял, что это я, и успокоился, принимая ласку.

   — Вряд ли даже среди Неблагих найдется много таких, кто пойдет с кем-нибудь из вас — с шипом и прочим, и сочтет это удовольствием, — сказала Шаред.

   — Отец Шолто был не из царских летунов, — сказала я. — Так что шип проблемой не был.

   Я закинула руку ему за шею, пальцами касаясь теплого затылка под хвостом волос.