Предварительный диагноз: смерть

Протяжный вопль заглушает его последнюю фразу. Мы одновременно поворачиваем головы и видим наверху, возле входа в пещеру, перемотанного бинтами Аркадия Степановича. Только он уже не добродушный рыжий толстячок. Широкий рот раздаётся в стороны, выплёвывая древние слова:

– Наул ки-и-и-и-ин та-аа-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

Я вспоминаю смерть уборщицы и понимаю, что сейчас произойдёт. Поднимаю с пола последний дождевик, кидаю Борису.

– Быстро! Надевай!

Оранжевое небо над нами вздрагивает и начинает плотной сетью стремительно опускаться вниз. Хватаю брата на руки, снова кладу его в каменное ложе и забираюсь следом, закрывая его своим телом. Я чувствую на спине тёплую шевелящуюся массу, которая извивается, словно целый выводок пиявок, пытаясь пробиться сквозь мою полиэтиленовую броню. Я стряхиваю их на пол, снимаю упавшие куски с Семёна и отшвыриваю как можно дальше. Все остальные заняты тем же самым. Хуже всего приходится Борису. Он босиком, без перчаток. Одно из щупалец обвивает лодыжку и начинает забираться вверх, под чёрные брюки, которые он едва успел натянуть. Борис стремительно бледнеет, оседает на пол. К нему подскакивает Артём, с размаху бьёт прикладом в пол рядом с ногой и вытягивает тускнеющую нить наружу.

Повезло.

Живой ковёр вокруг нас постепенно гаснет и через несколько минут уже не представляет опасности.

– Ха! Выкусил, ублюдок!

Сергей показывает главврачу средний палец. Ему страшно, как никогда в жизни.

Идущие на смерть приветствуют тебя....

Аркадий Степанович молча исчезает в тёмном проёме, а через мгновение начинается ад.

Существа, словно сошедшие с полотен Босха, начинают выползать оттуда, как из потревоженного муравейника. Семён всё ещё лежит без движения.

Я выпрыгиваю из ванны, припадаю на одно колено, вскидываю автомат. Артём очередью разносит каплевидную голову, несущуюся к нему на тонких хитиновых ногах.

– Стреляй одиночными! Береги патроны!

Я отстреливаю конечности сороконожке с человеческим лицом, оставляю её трепыхаться в луже собственной слизи, переключаюсь на ещё одного паука. Рядом звонко гавкают Токаревы. Борис, широко расставив ноги, стреляет с двух рук, сбивая колченогого ублюдка, ползущего по потолку. Сергей повторяет его стойку, держа пистолет на вытянутых руках. Он целится дольше, зато каждый выстрел находит свою цель. На груди здоровяка с единственной рукой, растущей из живота, расцветают бордовые тюльпаны. Следующая пуля попадает в глаз, и затылок урода взрывается фонтаном крови и костей.

Но чёрт побери, как же их много. Сверху на нас движется настоящая лавина. Ещё трое, нет, пятеро с невероятной скоростью ползут по потолку. Двоих я снимаю короткими очередями, двоих – Артём. А последний…

Последний успевает уйти в затяжной прыжок, я понимаю, куда он летит, но ничего не успеваю сделать. Продолговатое мохнатое тело сносит Серёгу, как кеглю. Пистолет летит в сторону. Они врезаются в постамент, на котором стоит чаша. Тварь обвивает его плотными кольцами. Оглушённый парнишка вскрикивает от боли.

Артём без остановки стреляет в наступающую массу, Борис лихорадочно меняет опустевшие обоймы.

Я вскакиваю с места.

Сейчас, дружище, я всё вижу, не волнуйся.

Прицеливаюсь в плоскую змеиную голову.

Потерпи, буквально ещё секунду.

Жму на курок… и ничего не происходит. Пуля не вылетает с невероятной скоростью, не разносит голову, пачкая кровью серый камень.

У меня кончились патроны…

Я слышу, как он продолжает кричать. Кольца резко сжимаются. Я хочу зажмуриться, но не могу. Потому что он смотрит на меня. Сначала с надеждой, а потом, когда всё понимает, – с такой… виноватой улыбкой… которая тут же сменяется гримасой боли.

Кровь всё-таки есть. Она идёт у мальчишки горлом.

Тяжёлыми комками вываливается изо рта на бурую шерсть монстра.

Бам! Бам! Бам!

Вот теперь голова твари разваливается на несколько частей. Борис подходит ближе и делает ещё один выстрел, контрольный. Долю секунды смотрит на мертвого товарища, что-то тихо выдыхает матом и сразу разворачивается обратно, к наседающей толпе ублюдков.

Бам! Бам! Бам! Бам!

Я кидаюсь к рюкзаку, меняю пустой рожок, бросаю ещё один Артёму.

Я – гнев.

Их уже так много вокруг, что можно даже не целиться. Шаг за шагом мы вынуждены отступать назад. Ещё один падает сверху на Артёма, выбивая из рук оружие. Вместо головы у него один огромный рот. Туда я и посылаю следующие несколько пуль. Осколки зубов летят во все стороны. Артём подхватывает упавший Калашников, добивая скулящее от боли существо.

Мы стреляем почти без остановки. Борис снова перезаряжается.

– У меня шесть обойм осталось! У вас три!

– Значит, ещё поживём! – с задорной злостью кричит в ответ Артём, с бешеной скоростью переводя плюющий смертью ствол из стороны в сторону.