Предварительный диагноз: смерть

– Вот так, чтоб прям всех вывели – при мне ни разу не было. Но если кому вдруг приспичит, то с разрешения врача можно. И в сопровождении. Хотя это может из-за зимы так, где тут гулять-то? Всё в снегу, три шага, от сугроба до сугроба.

– Логично, но я бы сходил как-нибудь, воздухом подышать всегда полезно.

– Я думаю, Степаныч без проблем отпустит, нормальный мужик. В карты будешь?

– А тут можно?

– Если не с суицидниками, то можно, – он усмехнулся, – их проигрышем огорчать нежелательно. Ща погоди, соседи с обеда придут, в дурака сгоняем.

Вскоре к нам присоединились ещё двое молодых ребят, Сергей и Артём. По словам Бориса, одного сюда засунули родители, а второй попал после мощной панической атаки прямо в офисе. И у Сергея тоже была перемотана рука, только чуть выше, в районе бицепса.

– А у меня завтра выписка! – радостно сообщил тот, как только они сели за стол. – Родители приедут забирать.

Вот нахрена он это сказал? Сломал мне такую стройную теорию о здоровяках смертниках. Хотя он и на Геракла был не похож. Длинный, тощий, одно слово – дрищ.

– Так это надо отметить! Сейчас, погоди, – Борис начал вертеть головой. – Ваську, санитара, найдём, попросим в магазин сбегать.

– Да иди ты, дядь Борь, завидуй молча!

– От ты ж посмотри на него, – ткнул меня в бок Борис, – ещё от сиськи мамкиной не оторвался, а уже дерзит!

Но было видно, что краснолицый здоровяк шутит, и на самом деле рад за своего коллегу по несчастью. Он раскинул первую сдачу, выложив козырь.

– Как думаешь, Тём, удержится наш, на воле-то?

– Да ещё бы, иначе мамка заругает!

– Вот они – друзья!

– Если ты нашёл в психушке друзей, то у меня для тебя плохие новости!

Дружный смех заставил санитара нахмуриться и укоризненно покачать головой.

– На самом деле, – продолжил Сергей уже вполголоса, – боюсь, как бы проблем с работой не было. Я же на учёте теперь стою.

– А ты чем думал, когда в себя эту дрянь пихал?

Борис показал козырную шестёрку и зашёл под меня сразу с двух десяток.

– Жопой, чем ещё я мог думать? Знал бы, что так всё обернётся, сам себе руки переломал! Я теперь даже про сигареты когда вспоминаю – тошнить начинает.

Вот это интересно. Говорят, раскаявшихся наркоманов не бывает?

Очень искренне врёт в таком случае.

– А тебя тоже Аркадий Степанович лечит?

Он кивнул, отбивая мои семёрки.

– Степаныч, да. Два месяца уже почти.

– Ого! – я присвистнул, не скрывая удивления. – Что же он тут с тобой делает?

– Так мне почти две недели ломки снимали, потом только терапию начали. В основном гипноз, и витамины колют.

Он так охотно об этом рассказывает, даже удивительно. Это старички горазды болтать без умолку о таблетках и болячках, а молодёжь старается не афишировать. Сергей же словно говорил о каком-то другом человеке, слишком легко и беззаботно.

– И что гипноз? Помогло?

– Ну как видишь, – пожал он плечами. – Правда, тяжко после него каждый раз. Еле ноги передвигаю и сплю потом весь день.

Я посмотрел на Бориса, вспоминая его сравнение со сменой на заводе. Похоже, что главврач не только калечит, но всё-таки местами и лечит. Но зачем? Какой ему толк от малолетнего наркомана? Опять стена вопросов.

Следующую пару часов мы продолжали резаться в карты, а я пытался сложить в уме разбегающуюся в разные стороны головоломку. Получалось, что далеко не все доноры выезжали отсюда вперёд ногами. Хотя это было логично. Учитывая, сколько я сейчас видел пациентов с повязками… Столько смертей замять точно не получится, значит, существовало какое-то деление. Одних добрый доктор отпускал, а других доводил до состояния некролога. Интересно, как он выбирал? Монетку подбрасывал?

Когда Борис выиграл двенадцатый раз подряд, Артём встал из-за стола, кинув карты на стол.

– Нет, это просто невозможно. Дядь Борь, ты когда-нибудь проигрываешь?

– В жизни – да, в карты – нет. Мы уж какой день играем, не привык ещё?

– Привыкнешь тут, когда тебя с козырным тузом в дураках оставляют! Пойду подремлю, ну вас.

Он ушёл, зевая, а Борис посмотрел на нас с хитрой ухмылкой.

– В шахматы, детвора?

Надо ли говорить, что до ужина мы проиграли ему вчистую три партии! Вдвоём против одного! Причём одну с обидным детским матом!

– Ну ладно в карты, но в шахматы ты где так научился играть? – спросил я, собирая фигуры с доски.

– В детстве, в Союзе ещё, в кружок ходил. Говорили, неплохо у меня получается. А вообще не бери в голову, мне всегда в играх везёт.

– Но в шахматах не может везти! Это чистая стратегия и расчёт!

– Не может. Но там я просто знаю, как лучше сходить, чтоб тебе, подлецу, поднасрать, – хохотнул Борис, поднявшись из-за стола.

– Пойдём в столовку, стратег.

7

После ужина я остался в палате в ожидании медсестры с очередной порцией таблеток и подключением к ночным мониторам. В голове всплыла телефонная фраза главврача: «Я хочу устроить ей обряд прощания». На обычные поминки это не очень было похоже. Знать бы, где и когда. Точнее, я могу предположить, где, скорее всего внизу, в подвале. Не в столовой же ему проводить «обряд». А вот когда? Я бы не отказался посмотреть на это действо. Определённо.