Предпоследний круг ада

– Тебя не касается. – Костя заглянул в холодильник в надежде, что там есть что-то съестное, но он был пуст. – Вы что, все вчера сожрали, даже хлеб?

– Мы еще пиццу заказывали. Потому что Джорджи еще за самогоном съездил. Классный он мужик. Уважуха.

– Ты об Аркадии?

Лаврушка кивнул, затем открыл ящик стола и достал из него коробку лапши быстрого приготовления.

– На, поешь, – сказал он и кинул «доширак» Марченко. – Раз тебя не покормили там, где ты решал свои срочные дела. Кстати, мы в окно видели, как ты направлялся в соседний дом… К одной особе, которую мы все знаем. – Тарантино полоснул по коллеге взглядом. – Но ты не волнуйся, если что, мы подтвердим твое алиби. Ты только скажи, что за дела, чтоб версии совпадали. А то супруга твоя моей звонила вчера, уточняла, правда ли мы все в отделении…

– Коль, смилуйся, без тебя тошно, – взмолился Тарантино.

– Да ну тебя! – сердито отмахнулся Лаврушка. – Как будто другого времени не нашел, чтобы Селезневой под юбку залезть. Так хорошо сидели… Седой пришел в кои-то веки. А ты нас на бабу променял.

Марченко тяжело вздохнул. Вот что он за гад? И жене изменил, и коллег, можно сказать, боевых товарищей, обидел.

– Устал я, Коля, от ответственности. Перед всеми. Семьей, вами… Только сейчас Седого понимать начал. Еще пара лет, и я начну прокурорам пинков давать.

– Тебе не простят, так что терпи еще как минимум лет десять. – Он встал с кресла, подошел к Косте и подвинул его бедром. – Я запарю тебе лапшу, а ты сходи, позвони жене. Успокой.

Тарантино с благодарностью кивнул и вышел из кабинета.

Разговора с супругой не получилось. Она была занята или обижена, а скорее и то, и другое, поэтому быстро отключилась. Костя в сердцах пнул стену, хотя правильнее было бы влепить самому себе затрещину. Но и Селезнева – хороша! Заманивает женатых коллег к себе на якобы чай, как будто холостых мало!

– Не виновата она, пощади, – услышал он голос Аркадия, а затем увидел его самого.

– Кто? – испугался Тарантино, решив, что озвучил свои мысли.

– Стена, – усмехнулся Устинов. – Здорово, – он подошел и протянул руку. Костя пожал ее. – Зря ты вчера свинтил, отлично посидели.

– Так получилось. Извини, если что.

Аркадий отмахнулся, и они вместе двинули к кабинету.

– А мы с тобой реально похожи на братьев Гекко.

– Тебя уже прозвали Джорджи, – сообщил Костя.

– Мои волгоградские коллеги так не заморачивались и нарекли меня Устином, по фамилии. А в школе дразнили Кирпичом.

– Почему?

– Я ходил на карате пару месяцев и всех уверял, что умею ребром ладони кирпичи разбивать. Как-то решил это продемонстрировать и сломал руку.

Марченко не стал озвучивать свое школьное прозвище. Открыв дверь, он пропустил Устинова, затем зашел в кабинет сам. Запах приправ защекотал ноздри, и Тарантино тут же бросился к коробке с макаронами.

А Лаврушка и Джорджи, поприветствовав друг друга, принялись делиться впечатлениями от вчерашнего сабантуя.

Марченко их не слушал. Он ел и думал. И думал на сей раз не о всяких глупостях – о работе.

– Нелепое какое-то убийство, – сказал он, доев макароны и выпив весь бульон.

– Если ты о последнем, то да, – живо отреагировал на его реплику Лаврушка. – Седой того же мнения. Мы вчера его ввели в курс дела.

– И что он думает?

– Считает, что Большой Ух погиб по ошибке.

– Выпил или съел то, что ему не предназначалось, – добавил Аркадий. Пластиковую посуду с киностудии на свалке отыскать не удалось, и было не ясно, с чем яд попал в организм: с едой или питьем. – Но я с ним не согласен.

– Почему?

– Да, он был немного ку-ку и сильно нервничал, когда разливал напитки, но убийца должен был контролировать емкость, в которую добавил яд. Это не крысиная отрава, которая бутылями продается, а редкое смертельное оружие. Будь я отравителем, я бы проследил за тем, чтоб оно попало точно в цель.

– Просто что-то пошло не так, – пожал плечами Лаврушка. – Такое часто случается. Поэтому так мало идеальных убийств.

– Как и жертв. На эту роль больше подходит Нурлан Джумаев. Богатый и загадочный. Или продюсер Панфилов, явно злоупотребляющий своей властью в мире кинематографа. Даже режиссер Чаплин, у которого может быть толпа завистников, в том числе среди членов группы. Но убили простого буфетчика.

– Его сестра уверяет, что у него нет врагов, – припомнил Тарантино. – Даже те, кого он преследовал, не особо страдали от его внимания. Да, он надоедал своим кумирам, но тем самым тешил их самолюбие.

– Слушайте, а если на самом деле убить хотели Нурлана? – вышел из недолгой задумчивости Лаврушка. – Он темная лошадка, возможно, казахский дон Корлеоне.

– Он же писатель.

– Был… В молодости. Где потом его носило, неизвестно. И вдруг бац – появляется, да не с пустыми руками. В них пачки денег, на которые он открывает масштабный бизнес, покупает виллы и даже острова…

– Откуда ты все это знаешь?

– Порылся в интернете.

– Если б его захотели убрать, то выбрали бы другое место.

– А вот не скажи. В толпе легче затеряться. На площадке была уйма людей, суматоха…

– И сиамские сестры, приковавшие к себе всеобщее внимание, – вставил свои пять копеек Тарантино.