Предисловие к Мирозданию

Ну, подойди ко мне, мохнатая моя. Твой чуткий нос
ещё учует запах,
и завиляет хвост,
едва её пожёванный тобою тапок
глаза найдут.
Ты спросишь: «Где она,
когда вернётся, снова будет тут?»
Постель уже остыла. Дни миновали.
Ещё чуть видно ямку на подушке.
Путь глуше,
но от неё ещё остался запах в одеяле
и он тобой, мой пёс, наверно, различим?
Зачем всё было нужно?
Давай мы просто помолчим.

Картины, выставки, признание, известность?
Зачем всё без неё? Не трогающий глаз пейзаж,
пустая местность.

Пора гулять! А как насчёт на пляж?
Туда, где скалы.
Где Адель – когда-то… Как пожили мы вместе мало!

Давай пойдём туда пешком.
Пройдем в отлив на камень тот, где я нашёл
её смятенную, больную, в жаре.
Пойдём, собакин. Вот твой мяч, пусть шарик
катится в песке солёном
вдоль набегающей волны.
Давай, играй, наш шерстяной ребёнок.
Как радостно быть вместе с тем, в кого мы влюблены.

Бард:

Они пешком идут, не на машине,
до океана тут недалеко.
Подъём на холм. Там, на его вершине,
Собачка что-то нюхает. Потом легко
сбегают вниз, к воротам пляжа,
в песок ступают, смотрят в горизонт,
потом в другую сторону, где кряжи
береговых холмов тумана поднимают сон.

Пабло:

Человек пробегает сквозь лето.
Человечки спускаются в осень.
Мы ходили с тобою раздеты,
и была на двоих одна поступь.
Нам звезда на подушку спускалась,
освещая мираж сновиденья,
и желаньем к утру распускалась
в жаркой жажде желтком наважденья.
О, родная моя, ты исчезла,
только зов мой к тебе не остынет.
Мои дни – уходящие числа,
как холсты без окраски – пустые.

Бард:

Он обходит стайку детей,
запускающих шарики в поднимающийся
ветер.
Он чувствует его сначала в бороде,
потом в развевающемся
плаще.
Он подходит по песку к морю, снимает кроссовки
и ступает на дно в отливе. Ноги плещут
по щупальцам водорослей там, где ме́лки
солёные лужицы.
Из них в ужасе
разбегаются маленькие крабики.
Песок сменяется каменным
дном, а он всё идёт, перешагивая
через воду, и, вздымая волны,
океан отступает перед ним, маленьким.

Пабло:

Кто бы мне рассказал до рожденья,
что жизнь – это сказка с плохим концом?
Что как ни геройствуй быть, любить, спасать и т. п.,
что как потом не сгибай шеи
на поклон толпе
в поисках щедрой овации,
уход со сцены всегда искажает лицо,
даже под гримом.

Кто бы мне предложил на выбор
не рождаться?
Зачем любовь, если её дни можно измерить?
И что искусство? – лишь красота убранства!
Ужели жизнь дана, чтобы выбрать способ смерти?
И в этом смысл вселенского пространства?

VI.

Бард: