Предательница. Как я посадила брата за решетку, чтобы спасти семью

Уже после того, как я дала первые показания, мы проинформировали Герарда, что будем свидетельствовать против Вима. Герард был категорически против. В СМИ описывался пример, когда засекреченные показания были рассекречены вопреки желанию свидетеля.

Это полностью изменило мнение Сони. Теперь она не хотела давать показания. Герард настолько усугубил ее недоверие к Департаменту юстиции и правоохранительной системе в целом, что она так и не решилась.

Это изменило и мою позицию, поскольку теперь я осталась в одиночестве, и нужно было тщательно обдумать ситуацию еще раз. Поэтому я отменила запланированную встречу, на которой должна была давать совершенно секретные показания.

Но отказаться я не смогла, причем это выглядело как чисто эмоциональное решение. Разумных оснований отступиться было более чем достаточно, но каждый раз, встречаясь с Вимом, я видела, как он относится к людям, слышала, что он говорит о них, с каким бесстыдством упоминает о своих преступлениях, и внутри меня как будто что-то взрывалось.

Однако Соня была слишком напугана.

К этому моменту я уже прониклась доверием к трем дамам. Бетти казалась одержимой, но при этом была очень скрупулезной в том, что касалось наших интересов. Я подумала, что Соне стоит убедиться в этом лично, и попросила ее поговорить на эту тему с Бетти. Она согласилась.

29 марта Соня приехала со мной, и я сказала Бетти, что мы обе очень боимся, что нашими секретными показаниями смогут воспользоваться вне зависимости от нашего желания, как только они будут записаны на бумаге.

— Это устроено следующим образом, — терпеливо пояснила Бетти. — Если мы с вами не согласуем использование этих показаний, их уничтожат. Такое случается регулярно, есть много дел, которые можно было бы закончить уже очень давно. У нас была вся нужная информация, но в конечном итоге нам приходилось уничтожать показания, потому что свидетели не хотели доводить дело до конца. И об этих показаниях никто не знал. У вас всегда будет возможность отказаться, даже в самый последний момент.

Ну а как же тогда со случаем, о котором писали? Когда такие засекреченные показания едва не использовали вопреки желанию свидетеля?

— Там была совершенно другая ситуация, — сказала Бетти. — Решение о том, будут или не будут использованы секретные показания, целиком и полностью зависит от вас.

— Хорошо, мы подумаем, — закончила я нашу беседу.

Мы поехали домой. В машине мы ничего не обсуждали, опасаясь жучков Департамента юстиции или Вима.

Выйдя из машины, Соня сказала:

— Ну не знаю, Ас. У меня остаются сомнения. Она не смогла полностью убедить меня в том, что эти показания не используют против нашего желания. Ты же видишь, такое все равно случается.

— Она вряд ли может дать какие-то гарантии, ей же приходится согласовывать такие вещи с другими людьми. Все равно риск будет. На самом деле мы уже рискуем, и, если подумать, наверное, будет лучше, если ты решишься. Ты не хочешь дать показания, чтобы твои дети не остались сиротами, но это уже сейчас твоя участь. Вим уже имеет на тебя зуб, а ты его знаешь — раз у него на человека зуб, он не отстанет. По прошлому опыту понятно, к чему все идет, так что я бы на твоем месте это сделала как раз ради детей. Но, впрочем, решай сама.

До ее дома мы шли молча. Когда мы поднялись на этаж, Соня проговорила:

— Ты права. Я понимаю. Я дам показания. Мы обязаны рискнуть.

В этот момент свет в комнате мигнул.

— Смотри, Кор снова здесь. Он считает, это правильное решение, — сказала Соня.

Метод запугивания

Мое решение сотрудничать с Департаментом юстиции не означало, что я радостно вручаю свою судьбу в их руки. Мое представление о них не изменилось, и я не собиралась на них полагаться. Как я могла довериться кому-то из системы правопорядка, зная, что в органах следствия сидят коррумпированные сотрудники?

Надеяться, что они снимут с меня «проблему Вима», было бы безумием с моей стороны, так что я и не думала об этом. Я пошла на сотрудничество с Департаментом юстиции, чтобы иметь возможность вести свою двойную игру самостоятельно. Я хотела иметь возможность постоянно общаться с Вимом без риска быть включенной в число его сообщников следователями Департамента юстиции. Оставаясь в контакте и с Департаментом, и с Вимом, я получала возможность собрать свои собственные доказательства. Посмотрим, что сможет сделать для меня Департамент юстиции, когда я соберу доказательства.

Разумеется, я надеялась, что во время следствия и суда Вим будет находиться в заключении, поскольку в противном случае его уголовное преследование ставило бы нас в исключительно опасное положение. Но полностью рассчитывать на это я не могла. Так что у меня должен быть запасной план — на случай неблагоприятного развития ситуации со следствием. Я соберу собственную доказательную базу, чтобы в судебном порядке принудить следственные органы к действию или обеспечить себе поддержку со стороны СМИ.