Предатели крови

Кива поморщилась, услышав подтверждение собственных слов от человека, заинтересованного в ее успехе, пожалуй, больше всех прочих.

– Пусть у меня больше нет дара, – сказал он, и она поспешно отвела взгляд, боясь того, что могла прочесть на его лице, хотя в его голосе так и не появилось ни нотки злости, – но я все еще помню, как он работает. Так что, прошу тебя, закрой глаза и доверься мне.

Кива едва смела дышать, пока он стоял рядом, тем более что Джарен словно на время забыл о своей неприязни к ней. Ее не надо было упрашивать довериться ему – она всегда с легкостью могла это сделать, даже когда не следовало. Для Кивы это было естественно, как дыхание, так что она без труда подчинилась его тихому повелению.

– Что ты чувствуешь, когда колдуешь? – мягкий голос Джарена раздался прямо у нее над ухом, и Киву вновь пробрала дрожь. – Жар? Холод? Счастье? Печаль? Что с тобой происходит?

У Кивы внутри все подпрыгивало от его близости, но она ответила, крепко зажмурившись:

– У меня будто разогревается кровь, и еще пальцы покалывает прямо перед тем, как магия как бы… вырывается.

– Тебе неприятно?

– Нет, такого не бывает. Ощущение… Не счастья, а чистоты. Свежести. Как будто… – Она пару секунд подбирала слова: – Как будто сама жизнь.

– А когда ты исцелила Наари и остальных в Йирине? – продолжал он. – Потом ты сказала, что получилось проще, чем обычно, что все получилось само собой. Вернись в эту минуту: что тогда было иначе?

Кива погрузилась в мысли. Ей не вспоминалось ничего, что могло бы упростить колдовство, кроме…

– Тогда меня только что простил Типп, – почти стесняясь, тихо ответила Кива. – Он так смотрел на меня, так твердо верил, что я смогу вылечить Наари… Я… Я…

Она замолчала, чтобы собраться.

– Я столько всего чувствовала, я видела, что он принял мой дар, а вместе с ним и меня саму. Его вера в меня, его любовь… – Ей пришлось откашляться от прилива чувств, а потом она закончила: – Магия пришла сама по себе. Стоило только подумать.

Повисла почти осязаемая тишина, которая тянулась так долго, что Кива задалась вопросом, не ушел ли Джарен. Она как раз собралась приоткрыть глаза и подсмотреть, когда совсем рядом раздался его тихий голос:

– Стихийная магия рождается из намерения, – рассказал он. – Точно так же, как твой мозг посылает команды рукам или ногам, если хочешь пошевелить пальцами, на похожие намерения отвечает и магия. Вызывает пламя. Выращивает дерево. Призывает дождь. Создает ветер. Нужно только мысленно приказать, и неважно, сознательно или машинально.

Он помолчал.

– Но твоя магия будто работает больше на уровне эмоций. Если забыть о том, что случилось в Йирине, то что ты чувствовала раньше, когда исцеляла кого-то?

Кива вспомнила, как лечила Типпа в Залиндове, брата в порту Валлении, Джарена в Речном дворце. Во всех трех случаях они находились при смерти. Ответ пришел сам собой:

– Отчаяние.

Джарен тихо вздохнул, и она задумалась, не вспоминал ли он тоже ту ночь, когда его ударили кинжалом. Пока она лечила его, он лежал без сознания и не видел, как она перепугалась, что не сможет его спасти. Но Кэлдон присутствовал при каждой мучительной секунде происходящего и явно поделился потом с Джареном.

– Понятно, – ответил Джарен, откашлявшись. – Кажется, именно поэтому у тебя не получается призвать дар, когда все в порядке: ты привыкла использовать его только в самых скверных обстоятельствах.

– И что нам это дает? – спросил Кэлдон, и Кива подпрыгнула: она совершенно забыла, что до прихода Джарена она занималась с ним.

– А то, что ей нужно переучить свое сознание, – ответил Джарен. – Если ее дар связан с эмоциями, то ей нужно подпитывать его правильными чувствами, такими, которые привязаны не к страху, а к надежде, радости и… – Он оборвал себя.

Но Кэлдон договорил за него – он слышал, что Кива сказала о Типпе.

– Любовь. Ей нужно сосредоточиться на любви.

Кива порадовалась, что глаза все еще закрыты, хотя бы потому, что она не увидела, какими взглядами обменялись принцы.

– Верно, – хрипловато ответил Джарен. Но потом сказал уже обычным тоном, вновь обращаясь к Киве: – Я хочу, чтобы ты вспомнила что-нибудь хорошее. Что-нибудь, что вызвало у тебя те же эмоции, о которых мы сейчас говорили. Может, вспомни, как тебя простил Типп. Или какой-нибудь момент из детства, что-нибудь четкое и мощное, чтобы от одной мысли на душе стало легче.

– Полное любви воспоминание, – добавил Кэлдон, который, очевидно, одобрил новую технику тренировки, предложенную кузеном.

Кива перебирала в уме тысячи вариантов: на ум приходило лицо Типпа, потом Торелла, отца, даже Кэлдона. Со всеми ними было связано несколько радующих ее воспоминаний, но на них было сложно сосредоточиться, а образы быстро меркли. Только одно воспоминание смогло удержаться на поверхности, отчего колени начали подгибаться, а внутри все опять подпрыгнуло.

Вечер маскарада, прямо перед тем, как все пошло прахом.

Вечер, когда они с Джареном впервые поцеловались.