Преданный

Спрятавшись в тень, я сделал глубокий вдох и закрыл глаза. ППЦ не испортит мне вечер. Я не позволю ему уничтожить то хорошее, что было у нас с Мадлен, то, о чем я буду помнить до самой смерти. Такое редко случается, сказала она потом, обнимая меня. И она не имела в виду чаевые. Вот это, прошептала она мне в посткоитальный затылок, настоящий подарок. И лежа там с ней, в этой самой непривычной, самой поразительной сексуальной позе – в объятиях, – я даже не мог вспомнить, когда я в последний раз делал хоть кому-то подарок.

Глава 15

На следующий день я вернулся в ресторан Шефа в смешанных чувствах – то была каша из стыда и вины, вкус которой был хорошо знаком мне, католику поневоле, потому что в детстве меня пичкали ей каждый день. А что, если люди, которые не видят расы, даже когда видят расу, в чем-то правы? Вот я, например, мог и недооценить худший азиатский ресторан в Париже. А вдруг это не просто самый плохой азиатский ресторан – вдруг это просто самый плохой ресторан в Париже, и точка. Зачем мелочиться, даже когда мы себя оскорбляем? Если бы у Мишлена был гид по худшим ресторанам, наш получил бы три звезды! Я раздулся от своеобразной гордости за нас, но, впрочем, быстро сдулся, войдя и увидев намывавшего полы Буку, который, не говоря ни слова, ткнул пальцем в сторону лестницы, ведущей к туалету.

Merde? – спросил я.

Merde, подтвердил он.

Merde! Единственное полезное слово на весь французский язык, легко произносится и красноречиво описывает любые условия, от буквально фекальных до удручающе экзистенциальных. Вздохнув, я отправился в туалет, но тут из-за кухонной двери высунулся Лё Ков Бой и сказал: поди сюда, Камю. С ним на кухне были Ронин и Бон и еще парочка гномов, которые готовили мясо какого-то умершего животного, чтобы потом выдать его за горячую закуску, и так стучали тесаками, что на кончиках их сигарет подрагивали столбики пепла. Увидев Бона, я вспомнил о том, чего так ждал и так страшился, – о представлении «Фантазии» через две недели, когда я, если повезет, снова увижу возлюбленную мою Лану и Мана, это если не повезет ни мне, ни ему. Наше роковое рандеву приближалось, а я так и не придумал, как его спасти, и потому с радостью отвлекся на сигарету, которую мне протянул Лё Ков Бой. Бон дал мне прикурить, а Ронин сказал; мы нашли твои туфли.

Мои туфли?

Мы тебя по туфлям выследили, помнишь? Этот передатчик – настоящий шедевр, американские разведывательные технологии, и недешевый, кстати. Звонит мне, значит, человечек из Индокитая, который его мне и одолжил. Я, признаться, совершенно забыл, что передатчик-то надо вернуть. И тут я вспомнил, что, когда мы тебя нашли, ты был босой. А потом я вспомнил, что туфель твоих там нигде на полу не видел. И вот я и говорю себе, а что, если…

Он сбежал в моих туфлях.

Ронин ухмыльнулся и показал на стоявший рядом металлический ящик, на зеленом экранчике которого среди линий координатной сетки медленно двигалась мерцающая точка. Я за ним уже пару дней приглядываю, сказал Ронин. Два вечера подряд он возвращается в одно и то же место и остается там на ночь. Скорее всего, и сегодня вечером будет там.

Повеселимся, смеясь, сказал Лё Ков Бой. Он налил нам по стопке мерзейшего китайского пойла, которое на вид было как вода и не имело никакого вкуса, просто сразу выжигало весь пищевод. Меня чуть не вырвало, на глазах выступили слезы, Бон даже в лице не изменился. Мое немужественное поведение позабавило Ронина, и он, посмеиваясь, налил себе вторую стопку и, опрокинув ее, замычал от удовольствия.

Что правда, то правда, причмокнув, сказал он. Ох, повеселимся!

Мы не сразу отправились за Моной Лизой. Сначала мне нужно было спуститься в подвал и прочистить забитую глотку измордованного туалета. Посетителей в ресторане почти не бывало, а те, что и были, еще ни разу ничего не доели, поэтому вряд ли преступником был посетитель. При этом каждый сотрудник ресторана клялся и божился, что катастрофа произошла не по его вине, и валил все на других.

Навевает ностальгию, правда? – сказал Лё Ков Бой, когда я, дрожа и смаргивая слезы, вышел из туалета. Сразу вспоминаешь, как все это было на родине, когда мы присаживались у ручейка или прудика, глядели на звезды, слушали цикад. Дышали свежим воздухом! И никаких тебе вонючих туалетов и засорившихся унитазов. Главное, ниже по течению не оказаться. На вот, выпей еще, полегчает.

Он налил мне еще одну стопку чудовищного китайского самогона, и от ожога я и вправду позабыл все, что только что видел и нюхал. Вид человеческого нутра – зрелище не из приятных.