Правый руль

Тебя привезли в автосалон, всю с иголочки блестящую. Пришёл свататься японец — твой первый владелец. Как он выглядел, кем работал? Мы никогда не узнаём этого. Иногда мы находим в машинах сервисные книжки, какие-то мелочи, догадываемся, был ли это мужчина или женщина. Одни обнаруживают в уголках бардачков заколки и запонки, другие — диски с музыкой, неиспользованные презервативы, монетки с дырками, жвачку, карандаши, обёртки, деньги, солнечные очки. Материальные чешуйки чужих, японских судеб. «На подушке осталось пара чёрных волос…» В ногах переднего пассажира торчит обязательный фальш-фейер, аккуратный красный цилиндрик, который потом весело где-нибудь зажечь — с друзьями, по пьянке, на шашлыках… Находишь на внутренней стороне капота, на агрегатах двигателя, на междверных стойках наклеечки с иероглифами о замене масла, антифриза, ремня ГРМ и гадаешь: по каким дорогам она ездила, кого возила, что видела?

Они не любят рассказывать нам о своей прошлой жизни. Мы никогда не видим их на лентах конвейеров или в автосалонах. Более того: это раньше, когда каждый уважающий себя приморец имел «паспорт моряка», дающий право льготного привоза автомобиля, мы тысячами паломничали в Японию, по-любительски зарабатывая потом на перепродаже. Рынок разросся, устаканился, приобрёл более или менее цивилизованный облик. Лава постепенно остывала, приобретая устойчивую форму. Появились системы аукционных заочных покупок. Теперь мы впервые видим автомобиль вживую уже во Владивостоке — в порту или на таможне. Иногда мне кажется, что их вообще не делают люди. Разве возможно такое изготовить руками? Их сотворяет какой-то морской японский технологический бог, внешне похожий на прародителя фирмы «Тойота». Они возникают ниоткуда посередине Японского моря. Их вылавливают тралами российские браконьеры, чтобы доставить дорогостоящий улов в порт. Здесь они испуганно сползают на берег и ищут хозяина. Надеясь найти хорошего, заботливого. Некоторым выдают паспорта «с нуля», другим достаются документы безвременно ушедших собратьев — с иными датой рождения и даже ФИО. Эти машины, которые называют конструкторами, проведут всю свою последующую жизнь под легендой, подобно иностранным разведчикам.

Полигамному охотнику, мужчине хочется овладеть всеми машинами. В «тест-драйве» мне слышится не только «драйв», но и «тестостерон».

Хочется попробовать со всеми, даже с теми, которые под себя никогда бы не купил. Свежая машина подобна «неиспорченной невесте» из чопорного прошлого, объявление о продаже — заявлению о разводе. Решил уже продать, а всё равно больно и жалко. И предателем себя чувствуешь, и боишься, что машина всё узнает (а она узнает), и ругаешь себя. Но всё это — до того момента, пока не сядешь в новую машину. А проданной дадут новые номера, как женщине дают новую фамилию, и другого наездника. Потом ты заметишь её в городе и испытаешь странное чувство, представив, как теперь её руль держат другие руки, а на педали жмёт другая нога.

Если бы у меня была возможность, я бы завёл их себе целый гарем и ежедневно предавался бы законному разврату. Там были бы все наши культовые марки. От «Целики» и «Ская» до «Крауна» и «Цедрика». От «Паджеро» и «Датсуна» до «Крузака-восьмидесятки» и квадратного «Сафаря». Будь потолще моя коммерческая жилка, я бы менял их раз в два месяца, как делают многие. Даже не ставят на учёт, сразу жирно рисуя на заднем стекле номер телефона. Я не умею продавать. У меня получается только покупать, и то переплачивая, потому что я не могу погасить огонёк, возникающий в глазах при виде приглянувшейся машины.

Интересно, живы ли они ещё? Те, кого я продавал, каждый раз надеясь, что — в хорошие руки.

6

Они приходят из-за моря, зная, что здесь умрут. Вопрос лишь в том, кто умрёт сразу, а кому повезёт ездить ещё десяток лет или больше. Это чистилище. Оно удлиняет их жизнь, но и утяжеляет её.

Я еду на работу. Светлеет. Слева по «спецполосе» проносится «Лэнд Крузер» первого вице-губернатора, я знаю их всех по номерам. «И о ситуации на дорогах города, — информирует радио. — Пробка со Спортивной на Луговую (могли бы уже и не говорить, с этой фразы они начинают каждый выпуск; там пробка не рассасывается никогда, и все об этом знают), медленно движется транспорт с Луговой на Баляева и со Второй речки в центр (это я и сам вижу). Замедленное движение с Некрасовского путепровода на Первую речку. На Партизанском проспекте произошло… произошла авария, что создало трудности для движения на этом участке».

Значит, придётся торчать в потоке сколько-то лишних минут. Если не сильно спешу, это не страшно. Мне комфортно в пробке. Тепло, спокойно, музыка играет. Обдумываю, что нужно будет в первую очередь сделать на работе. Даже пробка может быть красивой: цепочка рубиново-красных огоньков справа и бело-жёлтых слева. Красные похожи на угольки в недавно прогоревшем костре. Когда водитель притормаживает, огоньки разгораются, как будто их раздувают. Ежедневная бурлацкая цветомузыка вынужденной дискотеки городских трудящихся.