Правый поворот запрещён

— Зачем? — Назаркевич испытывающе посмотрел в глаза Скорику.

— Этот вопрос и меня занимает.

— Тогда запишите в протокол: нет, не пытался.

«Но тебе это было доступно, и слишком хорошо ты знал цену поликаувиля», — подумал Скорик.

Скорик был удовлетворен этим разговором, — информацией о поликаувиле. Его уже не удивляла откровенность, с какой Назаркевич невыгодно для себя отвечал на вопросы, как бы сам подставлялся. Скорик уже привык к такой его манере поведения, определив ее, как устойчиво избранную позицию сопротивления.

«Кто же снабдил поляка Тадеуша Бронича поликаувилем? — гадал он по дороге на работу. — Тадеуш Бронич…», — и тут эта фамилия как бы вспомнилась заново: то ли слышал ее прежде, до сообщения Агрбы, то ли читал где-то. Мучаясь, он вертел в голове это имя и фамилию, пока из памяти вдруг не вынырнуло: «Господи! Да на визитной карточке в кабинете Кубраковой, когда осматривал его в первый раз. В папке „По зарубежным связям“!.. Конечно!.. Какой-то фирмач! Хорош фирмач!.. Что же он там делал? Чего поперся прямо к Кубраковой?..»

Войдя в кабинет, он тут же позвонил в приемную Кубраковой:

— Светлана Васильевна? Здравствуйте… Это Скорик из прокуратуры. Помните?.. Вот и славно. С вами хочет повидаться адвокат Назаркевича… В пятницу к десяти… Вам прислать повестку или моего звонка достаточно? Хорошо… повестку я вам здесь напишу… Кабинет номер восемнадцать… Да, у меня к вам просьба: в папке Кубраковой «По зарубежным связям» лежала визитная карточка некоего Тадеуша Бронича. Где эта папка?.. Очень хорошо! Пожалуйста, найдите в ней визитку и захватите в пятницу с собой, она мне нужна… До свидания… — он опустил трубку.

«Что теперь? — он мельком посмотрел на записи в календаре и тут же вспомнил: Устименко! Возникшая польская линия иначе и надежней привязывала Назаркевича к смерти Кубраковой: через поликаувиль от Кубраковой она шла к Назаркевичу, от него к Тадеушу Броничу. Скрывать от Устименко бессмысленно и не удастся, наоборот, надо сообщить: для меня это еще один крепкий эпизод в деле, для Устименко, пожалуй, если не удар, то сумятица безусловно».

28