Правый поворот запрещён

Жена Назаркевича была предупреждена Агрбой, приехал он около десяти. Она ждала его у машины: что поделать, ГАИ есть ГАИ, а автомобиль побывал в ДТП, тут свои правила. В понятые взяли соседей Назаркевичей — шофера такси и молодую женщину, покачивавшую в коляске ребенка.

— Что же это ваш муж попал в аварию и уехал с места происшествия? начал Агрба играть роль сотрудника ГАИ.

— Потому что ничего страшного не произошло. Пострадали только мы. Человеку, которому он повредил машину, уплатили. С его стороны никаких претензий, — внешне спокойно сказала Назаркевич. — Он что, обратился к вам с жалобой?

Агрба сделал вид, что не расслышал; обойдя машину со всех сторон, остановился у передка.

— Ох-ха! — помотал головой таксист, стоя рядом с Агрбой. — Надо же так! Это уже не отрихтуешь. Крыло менять придется. Да и радиатор…

Под радиатором стояла лужица — остатки вытекшего тосола.

— Когда это произошло?

— В среду, шестнадцатого, — ответила Назаркевич.

«Это следующий день после поездки Назаркевича и Кубраковой в Богдановск», — подумал Агрба.

— А когда ваш муж вернулся из Богдановска?

— Во вторник вечером.

— Он выпить любит?

— В рот не берет, — заметил таксист.

Попросив у хозяйки ключи, Агрба сделал вид, что отпирает дверцу, хотя уже знал, что она не заперта, знал он заранее, что собирается изъять только целлофановую папку с машинописными страницами. Насчет колпачка, лежавшего в кармане чехла, без сомнения: «От зубной пасты или крема для бритья»… Он влез в машину. Порывшись для виду в «бардачке», вытащил папку, осмотрел коврик под ногами, затем оглянулся на заднее сидение. И увидел в самом углу незамеченную ночью каскетку — белую с зелеными клиньями и светозащитным козырьком. Вспоминались слова из показаний директора завода Омеляна о водителе машины, в которой сидела Кубракова: «…каскетка на нем, белая с зелеными клиньями и светозащитным козырьком»… Агрба потянулся к каскетке. Потом еще раз осмотрел салон, скользнул взглядом по карманам чехлов на передних сидениях, и все же полез за колпачком…

— Это шапочка вашего мужа? — выбравшись из машины спросил он.

— Да.

— Я изымаю папку с бумагами, вот эту штучку, — показал он на колпачок, — и шапочку. Возражений не имеете?

— Не имею, — как-то обреченно ответила Назаркевич. Подошло еще несколько соседей, с любопытством наблюдавших за действиями коренастого смуглолицего майора. Джума пытался выяснить у них, не помнит кто-либо, когда на прошлой неделе Назаркевич поставил машину и накрыл ее брезентом во вторник или в среду. Но никто не знал. Не мог ответить на этот вопрос и сосед-таксист: у него сейчас смены длятся по 12–13 часов, потому что напарник в отпуске, а он сам возвращался с работы с одной мыслью добраться до постели и завалиться спать…

…Агрба позвонил мне в восемь утра, сказал, что ночью обыскивал машину Назаркевича, — продолжал Скорик.

— Чего он, сукин сын, полез?! А если бы мы его накрыли там? Скандал! — вскипел Щерба. — Унес что-нибудь?

— Нет.

— Слава Богу, хоть на это ума хватило!

— Может и уносить нечего было, спокойно сказал Войцеховский.

— Он сейчас там, договорился с женой Назаркевича, чтоб официально осмотреть машину, — сказал Скорик.

Они сидели у Щербы уже час. Вроде толкли воду в ступе. Слов у каждого было много, а фактов с гулькин нос, и слова эти, просеивались, утекали, как сквозь решето, а на поверхности оставались какие-то косвенные мелочи, которые не давали возможности выстроить две-три версии, чтоб, отработав каждую, выйти на что-то путное…

— Что вас смущает в допросе Назаркевича, Виктор Борисович? — спросил Щерба.

— Слишком правдиво излагает, будто нарочно подставляется: мол, вот вам правда, а вы попробуйте, истолкуйте ее против меня — ни фига не выйдет.

— А что вы хотели? Чтоб он с хода начал гнать липу? Когда он выписывается?

Зазвонил междугородный телефон, Щерба снял трубку и начал громко, раздражаясь на непонятливость собеседника, — то ли следователя, то ли прокурора какого-то отдаленного района, — объяснять оперативные и процессуальные промахи по некоему разваливавшемуся там делу…

— Ну и кадры у нас! — Щерба наконец положил трубку. — Такая вот мелочишка, Виктор Борисович, — как бы вспомнил он, — получается, что Назаркевич, Вячин и Лагойда знакомы не только по совместной работе в НИИ. Они и в кооперативе вместе.

— Я это помню. Я выписал повестку Вячину.

Отворилась дверь и вошел Агрба:

— Здравствуйте, — он снял форменную фуражку и утер лоб.

— Здравия желаем, товарищ майор, — усмехнулся Щерба. — Ты и ночью в форме был, когда шмонал машину Назаркевича?

— Никак нет, Михаил Михайлович, — заулыбался Агрба.

— Смотри, Джума, когда-нибудь влетишь.

— Что поделать, сходить по нужде и не надуться нельзя, — сказал Агрба, усаживаясь.

— Ишь, философ.

— Ну что, Джума? — спросил Скорик.