Правый поворот запрещён

— Вот, — Агрба выложил свою добычу: каскетку, бумаги в целлофановой папке. — И это захватил, какой-то «Метах» — положил он колпачок. Войцеховский тут же потянулся к нему. — Машина разбита: левое крыло, фара и радиатор. Весь тосол вытек. Вот протокол допроса жены. Соседи не знают, когда Назаркевич вернулся: во вторник вечером или в среду после полудня.

— Каскеточка знакомая. Такую Омелян видел на водителе, везшем Кубракову, — заметил Скорик.

— Это масспошив, Виктор Борисович, не увлекайтесь, — напомнил Щерба.

— Он от импортного туба, — произнес Войцеховский, вертя в пальцах колпачок. — Ни кремы наши, ни зубные пасты такую широкую горловинку не имеют. У нас другой стандарт. А тут диаметр почти три сантиметра. И надпись не «Метах», как прочитал по-русски Джума, а по-латыни — «Метакс». Надо бы товароведов опросить на базах, облуправления торговли, потребкооперации, военторга, проимпортторга. В общем там, где получают косметику и парфюмерию.

— А может, колпачок от какого-нибудь лекарства? — спросил Скорик. Бывают баллончики-ингаляторы для астматиков, бывают и кортикостероидные аэрозоли. Моя мать пользовалась, когда у нее была аллергическая сыпь и ничего уже не помогало, никакие таблетки.

— Проверю, — сказал Джума.

— Виктор Борисович, труп Кубраковой дактилоскопировали? — вдруг спросил Щерба.

— Да. В Богдановске сразу же. А почему вы спросили?

— Адам Генрихович, — Щерба протянул Войцеховскому папочку с бумагами Назаркевича, — не смогли бы глянуть, чьи здесь пальцы есть? Кроме, разумеется, Назаркевича и Джумы.

— Моих не будет, я брал аккуратно, — сказал Агрба.

Войцеховский смотрел на Щербу, пытаясь уловить неожиданный поворот мысли того.

— Очки Кубраковой! — сообразил Скорик.

— Вот-вот, — задергал головой Щерба. — Мы ведь какую конструкцию соорудили? Некто привез Кубракову к обрыву, дал ей что-то прочитать, она достала очки. Успела прочитать или нет — не знаем. Но очки выронила и оказалась в воде. Если допустить, что это был Назаркевич, то он мог ей дать именно это чтиво, — указал он на папочку, — которое, уезжая с того места, сунул в «бардачок». Бумага сама по себе чисто деловая, но… Хотелось бы знать, держала ее в руках Кубракова или нет.

— А зачем ему было обычную деловую бумагу подсовывать ей читать именно на обрыве? Ведь никакой срочности в ее содержании нет, — удивился Скорик.

— Вы что, Виктор Борисович, мстите мне за мои подобные вопросы вам? засмеялся Щерба. — Тут вы правы, а ведь действительно — зачем? И еще, Щерба поверх очков посмотрел на каждого из троих и произнес, словно его осенило: — При характере взаимоотношений Кубраковой и Назаркевича с чего бы их вдруг потянуло на этот обрыв? Ведь возвращались по трассе домой. Странное обоюдное желание. Это вопросец вам, Виктор Борисович, в отместку: вы ведь уже в глубине души накручиваете все вокруг Назаркевича.

— Ничего я не накручиваю, — насупившись, ответил Скорик.

— Хорошо. Подождем, что скажет Адам Генрихович, — сказал Щерба.

— Подождите, — Войцеховский, все время вертевший в пальцах колпачок с гофрированной поверхностью, сунул его в карман, взял папочку Назаркевича и вышел.

Вслед за ним последовали Скорик и Агрба.

— Значит я поехал по базам, — сказал Агрба. — Только заскочу домой переоденусь.

— Наведывайся и в аптекоуправление. К вечеру созвонимся, — сказал Скорик.

20

Скорик сидел у себя в кабинете, смотрел в окно, раздумчиво щелкал зажигалкой, которую забыл на столе Войцеховский. Начинался перерыв. В столовую идти не хотелось — очередь, мухи, вонь от разваренной капусты и подгоревшего на противнях старого жира. Он позвонил Кате, она оказалась в другом помещении; узнав, кто ее спрашивает, сотрудница игривым тоном произнесла: «Виктор Борисович?! Сейчас я разыщу Катюшу, вы подождите, я быстренько». Потом трубку взяла Катя:

— Что, милый? — У тебя что-то пожевать есть? Не хочется идти в столовую.

— Найду, прибегай. Мы как раз собираемся пить кофе.

Он знал, что Катя всегда брала с собой термос с кофе, бутерброды. Они там, несколько сотрудниц, в перерыв ели вскладчину — вываливали, кто что принес…

Научно-исследовательская лаборатория судебных экспертиз находилась в десяти минутах ходьбы от прокуратуры. Скорик поднялся на второй этаж и сразу направился к маленькой комнате, где были стол, газовая плита, мойки и небольшой буфет с минимумом посуды.