Правильные глаголы. Как мыслить и действовать, чтобы выжить в этом мире

Магизм, соединенный с безбожием – это и есть та среда, в которой удобно действовать духу падшему и над которой со временем удобно воцариться и антихристу. «Того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными» (2 Фес 2:9). Это, следовательно, будет не просто всемирный политик, действующий средствами риторики и рычагами экономики и законов. Это будет всемирный маг, совершающий знамения и ложные чудеса. Их добровольно примут люди, массы людей, вполне свободных в своем выборе и вполне безбожных по предыдущей жизни. Наказание их будет справедливо, и вина за погибель будет на их же главах. Погибающие будут обмануты за то, «что они не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду» (2 Фес 2:10–12).

Как видим, «Письма Баламута» вполне укладываются в христианское видение истории, а ежедневная картинка по телевизору лишь подтверждает и нашу тревогу, и апостольские пророчества.

По сути, у нас нет другого выбора, как только отбирать аудиторию у компании бесов и шарлатанов и суеверных искателей чуда превращать в слушателей и исполнителей слова Божия. Пустой душа, как ни крути, быть не может. Слишком дорога она, чтоб остаться незанятой. И поэтому она либо с Иисусом Христом, Его именем и Его заповедями, либо она с кем угодно из пестрой армии Божиих врагов.

Тем, кто отзовется на эти тревожные слова, стоит посмотреть вокруг себя. Может случиться, что оккультная символика и литература уже давно тихонечко, без шума заняли свое место на ваших книжных полках, этажерках, шкафах. Избавьтесь от этого. Не передавайте другим и не перепродавайте. Выбросьте или сожгите. Так уже было в истории. Конкретнее, в городе Эфесе, где располагался храм Артемиды – одно из чудес света. Соответственно, там было немало людей, практикующих языческую магию. И вот после проповеди апостола Павла «из занимавшихся чародейством довольно многие, собрав книги свои, сожгли пред всеми, и сложили цены их, и оказалось их на пятьдесят тысяч драхм» (Деян 19:19). Тогдашняя книга не чета сегодняшней. Дороговизна материала, на котором писали, сложность труда переписчика и медленность процесса делали книгу баснословно дорогой. И все же уверовавшие предали эти книги огню, не видя возможности компромисса между евангельской верой и чародейством.

Я далек от мысли, что мы завтра сделаем все, что от нас требуется. Однако знаю и то, что если слово сказано, то дело не может остаться на мертвой точке. Мы будем двигаться вперед. Движение это совершается прочь от государственного атеизма, через туманы и тьму ложной духовности к полноценному служению Богу Живому. Успехи на этом пути обещают нам сохранение жизнестойкости нашего народа. Ну, а поражение грозит полным исчезновением или неисправимой деградацией. И это не пустые угрозы.

Мирянин в святцах

В наших святцах очень мало мирян. Святых, имею в виду, мирян. Монахи есть, князья есть, есть юродивые – мирян не хватает. По закону подражания (а это очень важный психологический закон) мирянину некому подражать. В случае стремления к святости ему словно говорят: «Иди в монахи или юродствуй. Иначе святость и ты живете на разных церковных полюсах».

Для Церкви сегодня это один из важнейших вопросов.

Конечно, святые миряне в Церкви были всегда. Только вместо святцев попадали они в светскую литературу. Например, «Живые мощи» Тургенева или «Матренин двор» Солженицына. Это как бы главы из нового патерика, или, точнее, «митерикона», поскольку речь в них идет о святых женщинах. Незаметные труженики, терпеливые страдальцы – все те, по чьей жизни можно приблизиться к деятельному изучению Евангелия. Вот их-то и не хватает.

В истории живописи, скажем, долгое время кисти художника удостаивались цари, военачальники, изображались батальные сцены и натюрморты. Потом что-то изменилось в сознании художников, и на полотнах ожили балерины, официантки, «едоки картофеля» и работники портовых доков. Они были, конечно, в жизни и раньше. Но кисть художника не бралась за них, потому что общественное сознание лишало их достоинства героя картины. Дело изменили фламандцы, потом импрессионисты, потом все остальные. И вот маленький человек стал интересен. Рыбак он или она – молочница, в них разглядели ту красоту и глубину образа, которые раньше признавались только за инфантами или благородными барышнями на конной прогулке. Чего-то подобного ждет Церковь. Ждет того изменения сознания, при котором мы увидим неподдельную святость, не обязательно облаченную в схиму или носящую железный колпак юродивого.