Праведные и грешные. Непридуманные истории

«Приезжаю как-то я, — пишет по этому поводу директор народных училищ. — Идут занятия. Школа переполнена детьми. Отец диакон, скромно одетый, встречает меня. Дети приветствуют меня пением, ответы их бойки, они веселы, живы, смышлены — очевидно, что здесь их родное место. К учителю обращаются они, как к родному отцу. Отец диакон занимается и ведет свое дело с увлечением. Я бы сказал, с восторгом. Затем повел он меня осматривать еще не достроенное здание школы. Бойко взбегает по лестнице, точно юноша, этот 70-летний старец, чтобы показать свое любимое детище — школу. Воспоминание об этом посещении не изгладится никогда. Такие картины не забываются, — они слишком редки. Да, видно было, что школа Тимофея Петровича была плотью от плоти его, кость от костей его. В ней была его жизнь».

Посмотрите, как этот старичок-учитель в дьяконском сане, в день выпускного экзамена, наравне с другими своими товарищами по учебной деятельности — 20-летними юношами и девицами, трудится над составлением экзаменационного списка. Раздает учебные принадлежности своим питомцам-ученикам, и живет жизнью своих учеников. И так целые полвека.

В праздник он служит в церкви, в будни — в школе, зимой он сеет семя слова Божьего в сердца своих юных питомцев, а летом у него хватает рвения и сил заниматься домашним хозяйством.

Окончилась 50-летняя трудовая деятельность Тимофея Петровича для родных ему сел Жерехова и Ваганова. Он теперь отдыхает в доме старшего сына в Беловодской слободе. Такой у него отдых:

«Дед открыл школу грамоты в Беловодской, у него уже 50 учеников, и работает, как юноша. Теснота в школе невероятная — дышать нечем. Но говорит: не изжену вон приходящего ко Мне — и все принимает учеников и учениц. Должно быть, скоро будет учить из окошка. Вечером плетет сеть для ловли рыбы, а пока тепло было, рыл ямы под виноградник. Всякий по-своему понимает отдых».

Любовь и вера — это самые могущественные, созидающие силы. Дело не столько в богатстве, сколько в вере в Бога и в любви к труду и людям.

Всей своей жизнью показал это добрый труженик — простец-диакон. Он, как пчелка, вечно в трудах. Добивался, терпел и побеждал.

Искушение колодника

Царь Петр Алексеевич поручил князю Федору Юрьевичу Ромодановскому заняться благоустройством «острожного» дела. Ромодановский отправился осматривать московские застенки и тюрьмы. Прибыв в колодную тюрьму, он в сопровождении смотрителя и стражи прошел по всем ее коридорам, заглядывая в камеры и расспрашивая о преступниках.

Вдруг один из колодников говорит ему:

— Светлейший князь! Знаем мы, что ты человек набожный и богобоязненный, почитаешь память святых угодников, чтишь святителя нашего Николая Чудотворца. Ради него, милосердного, окажи милость, отпусти меня домой на два дня.

— Что? — воскликнул Ромодановский. — В уме ль ты, что решаешься просить об этом?

— Я в полном уме и памяти, — продолжал колодник. — Скажу лишь, что на моей родине очень почитают праздник вешнего Николая. Там в сельском храме есть престол угоднику. К тому же истосковался я по молодой жене и детям. Обнять и расцеловать их хочу. Отпусти меня.

— Что это за человек? — спросил князь.

— Убийца царского воина, — отвечал тот.

— Какого?

— Убил преображенца, — пояснил смотритель. — Правда, в запальчивости.

Тем временем колодник продолжал:

— Милосердый князь. Действительно, я преступник, каюсь. А все-таки хотелось бы побывать на родине. Прошу всего два дня. Будь уверен, что на третий день вернусь сам.

Понравилась столь открытая речь арестанта князю, и спросил он его:

— А кто поручится за тебя?

— Святой Николай Чудотворец, — отвечал заключенный. — Он, угодник Божий, будет мне порукой на случай соблазна.

Взглянул тут Ромодановский прямо в глаза арестанту, и что-то умильно-хорошее шевельнулось в его душе.

— Расковать и отпустить его на два дня, — приказал он, махнув рукой в сторону колодника.

— Ваша светлость, — сказал смотритель, — осмелюсь доложить, обманет он вас. Ему бы только из тюрьмы выбраться, а там поминай как звали. Ведь для этих колодников нет ничего святого в мире.

Задумался Ромодановский.

«В самом деле, — размышлял он. — Уйдет арестант, где его искать потом? Может, он не на родину просится, а так, на волю вольную. Эх, видно, погорячился я. Впрочем, Ромодановские своих слов назад не берут».

И князь повторил:

— Отпустить его из острога на два дня! Верю, что вернется он назад. Святой поручитель не допустит обмана.

Колодник бросился к ногам доброго князя, а смотритель, угрюмый и мрачный, приказал страже расковать преступника.

И вот, по селу Никольскому, в разгар праздника, идет в толпе временно освобожденный арестант. На руках держит красивого ребенка, крепко ухватившегося пухлыми ручонками за шею отца. А рядом идет его статная жена, ведя под руку шустрого мальчугана.