Прайд Серого Льва

Он намекал на события недавних месяцев.

— Нет. Недавно.

— Вот и я о том… Да, Дар. Кто б мне, когда сказал, что через пару лет я буду ногами землю топтать от рассвета до заката, да еще и с такой поклажей на плечах — он встряхнул подвязанной палицей и прочим снаряжением. — И смеяться бы не стал. Подумал — грешно над больным…

— Привык?

— За столько-то, времени? Куда, как больше…

Солнце садилось за край далекой Синей — и в прерии быстро наступали сумерки, опасные своей непредсказуемостью. Время одичавших и опасных своим знанием человека, собак, еще более сильных и злобных — волков, многочисленных и кровожадных крыс, редких, но наиболее страшных громадных кошек… Это было их время — время ночной охоты. Следовало озаботиться поиском подходящего места для ночлега. Нападения мы не боялись — на такую многочисленную группу охотников, никто не осмелился бы напасть, кроме других охотников. Но таких в прерии не было, и мне хотелось думать, что уже никогда не будет…

Черноног, играючи догнавший отряд, указал на сгусток темноты левее нашей тропы.

— Здесь есть навес среди скал. Если он сохранился, мы будем защищены от дождя.

— А всех вместит?

Он качнул головой:

— Да. Я ночевал там, когда со мной в долину ходили люди болот. Нас было более десяти — и места еще хватало, на столько же.

— Тогда идем. Нужно еще успеть набрать топлива для костра.

Чер беззвучно отпрянул — он по прошлым походам помнил, где можно набрать хвороста для огня. С ним увязался и Волос, на которого одного можно взвалить ношу четверых мужчин. После гибели Бугая он долго не мог найти себе компаньона — Свистун больше времени проводил со своим семейством, и прежний товарищ был всеми позабыт… Свое снаряжение, они оставили нам — я распределил его между оставшимися, не нагружая только индейца. Сова, идущий впереди, должен иметь свободные руки.

Груз достался и Джен — и опять изнеженная девушка скривилась, словно поклажа легла не на спину пхая, а ее собственную. На этот раз Ульдэ не стала ей помогать — той пришлось навьючивать все самой.

— Бред какой-то… Ну зачем было тащить с собой столько барахла?

Она в сердцах скинула связку шкур на землю. Ната удивленно посмотрела на нее и, вопросительно — на меня. От неожиданности все остановились.

— Пусть валяются здесь! — Джен, словно не понимала, что происходит. — Кому нужны эти вонючие шкуры? Сейчас еще не зима, дождя нет, зачем тащить все это на себе?

— Когда выпадет снег — будет поздно вспоминать про одежду, оставшуюся в форте. Твой пхай несет наши куртки, или зимние сапоги.

— Да? — она язвительно скорчила гримасу. — А где она, эта зима? Нет, в самом деле, кто пристрелил этих козлов? Пусть бы сам и волок свою добычу в форт!

— Добыл животных Чер. Он собирает топливо вместе с Волосом.

— Ночи и так теплые, зачем нам разво…

— Хватит! — я потерял терпение. Мало было выносить откровенно проституирующее поведение девушки в селении, так еще и надежда на ее здравый смысл, должный проявиться в походе, тоже стал улетучиваться со стремительной быстротой. — Подними!

— Но я устала!

— Подними. Или возвращайся назад.

Джен угрюмо опустила голову — мне не потребовалось лишних слов, чтобы объяснить ей всю серьезность ее проступка. И она также хорошо понимала, что назад ее не отправят — в прерии, и особенно — в прерии! — нападения хищников следовало ожидать всегда. В этом смысле, одинокий путник, пусть и вооруженный, представлял собой желанную добычу. А Джен, хоть и мало уступала в искусстве стрельбы из лука Ульдэ, или Зорьке, но схватится с настоящим противником, как северянка, вряд ли могла… Ее оружием было кокетство и нарочитая слабость — в настоящих условиях вещи крайне редкие и оттого даже неприятные…

— Свое оружие каждый должен нести сам. Но и его у тебя забрала Ульдэ. Ты не хочешь носить? Не носи. Прерии обойдутся без тебя. Вернемся — раз и навсегда будешь помогать Туче.

Мой приговор прозвучал сурово. На лицах мужчин проступили еле уловимые гримасы сочувствия — но оспаривать не взялся никто. Ульдэ, увидев проступившие на глазах Джен слезы, пожала плечами:

— В моем селении, девушку, помешавшую охотникам, могли на всю ночь посадить в собачью будку…

Джен не выдержала — ее ладони закрыли лицо, а плечи стали трястись от плохо сдерживаемых рыданий.

— Это строго… — Сова, не делавший никогда и никому поблажек, обратился ко мне с невозмутимым видом:

— Лишить охотника свободы бродить по прерии — не слишком ли, брат мой?

— Потерять по ее вине настоящего охотника — не слишком ли? — Стопарь решительно не собирался прощать виновницу нашей задержки.

Но Сову не так-то легко было сбить подобным напором…

— Потерять — да. Но она юна и глупа.

Джен при этих словах еще пуще залилась слезами — уже от обиды.

— Глупа и вертлява, словно весенняя сорока. Ее нужно учить. Ульдэ — лучшая из охотниц форта. Кому, как не ей, обучить Джен всему, что она умеет сама?

Ульдэ растерянно развела руками:

— Белая Сова смеется над северной дикаркой? Разве она — такая красивая и такая… такая неж… неженка — станет меня слушать? Ульдэ — плохой воспитатель. Злой. Строгий.