Пожалуйста, избавьте от греха

Пьер собирал опустевшие тарелки. Я дождался, пока он удалится, и лишь затем возобновил беседу с Лоном. Мало ли, вдруг Эбботт, Браунинг или Маделин Оделл входят в число любимых клиентов Пьера.

Без четверти восемь, выйдя из «Рустермана», мы решили не ловить такси, а пройти одиннадцать кварталов до дома Сола Пензера пешком. К тому времени я выудил из Лона еще добрую сотню фактов и предположений, но перечислять их для вас было бы только пустой тратой чернил и бумаги, поскольку пока к осуществлению своего замысла я не продвинулся ни на шаг. Что касается вечернего покера, распространяться я также не стану; скажу только, что занятый обдумыванием предстоящей операции мозг – не лучший помощник в карточной игре. Словом, я спустил шестьдесят восемь баксов.

Глава 4

Прежде всего меня заботило, как к ней подобраться, а уж во вторую очередь – что ей сказать, если подберусь. «К ней» – это, как вы догадались, относилось к Маделин Оделл, нашей безутешной вдове. К бомбе она почти наверняка отношения не имела, у нее было больше всех оснований желать, чтобы преступника поймали и наказали, и она была самой богатой. Вот из-за каких мыслей я и сделал три серьезные и несколько мелких ошибок, стоивших мне столь крупного проигрыша в покер. Впрочем, они не помешали мне поспать полагающиеся восемь часов – ничто не может мне помешать – и не повлияли на аппетит за завтраком. Правда, читая «Таймс», я пропустил несколько разделов, которые обычно просматриваю, да и с Фрицем был слегка рассеян. А придя в кабинет, я забыл поменять воду в вазе на столе Вулфа.

Когда подоспел ланч, я все еще не принял окончательного решения. Конечно, в моем мозгу роились тысячи уловок, воспользовавшись любой из которых я бы проник к вдове. Но что потом? После ланча я отправился прогуляться, придумав в оправдание несколько мелких дел. Вернулся я только в начале пятого, когда Вулф находился в оранжерее, а потому кабинет был в моем распоряжении. Придвинув пишущую машинку, я вставил лист бумаги и напечатал:

Уважаемая миссис Оделл!

Я печатаю это письмо на бланке Ниро Вулфа, поскольку работаю на него и сейчас сижу в его кабинете. Однако дело у меня сугубо личное, и мистер Вулф не знает о том, что я решил к Вам обратиться. А поступаю я так, потому что, будучи опытным профессиональным сыщиком, с мучительной болью слежу за тем, насколько непрофессионально ведется расследование убийства Вашего мужа. Разумеется, мы с мистером Вулфом пристально следили за всеми публикациями, но вчера днем он сказал мне, что, по его мнению, на самый важный факт внимания не обращают или замалчивают его, и я с ним согласился. Если он обратится с подобным замечанием в полицию либо к окружному прокурору, действия это наверняка не возымеет, но сегодня утром мне пришло в голову, что, исходи такое заявление от Вас, они отнеслись бы к нему совсем иначе. Если захотите со мной связаться, то адрес и номер телефона указаны выше.

Перечитав послание дважды, я внес пять мелких изменений и исправлений, перепечатал письмо в двух экземплярах, подписал его и адресовал конверт миссис Оделл, проживающей на Восточной Шестьдесят третьей улице. Потом заскочил на кухню сказать Фрицу, что пойду прогуляться, а сам отправился в почтовое отделение на Восьмой авеню.

Поскольку стоял июнь и была уже пятница, навряд ли письмо могло дойти раньше понедельника, так что в уик-энд я мог вволю насладиться бейсболом на стадионе Ши, однако в субботу утром, в несколько минут двенадцатого, когда Вулф начал диктовать бесконечное письмо коллекционеру орхидей из Малайзии, зазвонил телефон, и я снял трубку:

– Кабинет Ниро Вулфа, Арчи Гудвин слушает.

Деловитый женский голос произнес:

– Говорит секретарь миссис Питер Оделл. Она получила ваше письмо и хотела бы поговорить с Ниро Вулфом.

Я, конечно, предполагал, что такое может случиться в присутствии Вулфа, поэтому раздумывать не стал.

– Прошу прощения, – заявил я, – но мистера Вулфа нет, и он появится только в понедельник. Кроме того, я подчеркнул, что письмо носит сугубо личный характер.

Она прикрыла микрофон, и я ничего не слышал. Пару минут спустя она снова заговорила:

– Мистер Гудвин?

– Да.