Читаем Повседневность Средневековья полностью

Сельские дома Европы составляли абсолютное большинство всего жилого фонда. В это время, как и ранее, строили или ремонтировали дом только с разрешения общины или сеньора. Деревянный (либо в сочетании с глиной) дом покрывали соломенной крышей или гонтом — деревянной черепицей. Строительство жестко регламентировалось местными установлениями, определявшими всё до мельчайших деталей, вплоть до того, как располагать доски и как на коньке крыши переплетать солому и камыш. В доме соседствовали люди и животные: всё помещение делилось на три части — жилье для людей, загон для скота и рига. Даже в богатых крестьянских домах почти повсюду в реестрах упоминалась только одна жилая комната, одновременно выполнявшая роль кухни, спальни и гостиной. Деревенские дома почти не имели «возраста»: на протяжении столетий они оставались неизменными. Будучи разрушенными после пожара, наводнения, других каких-либо катаклизмов, они восстанавливались по традиционной модели.

Жилище небогатого дворянина — усадебный дом. Конечно, он больше и просторнее, чем крестьянское жилье, и сделан обычно из другого материала — камня или кирпича. В нём много жилых помещений, по крайней мере, несколько, однако главным, излюбленным местом остается кухня. Здесь тепло, топится печка или камин, готовится еда. На кухне многолюдно, тут собираются все — люди живут локоть к локтю, им неведомо и непонятно уединение. После дневной работы сюда приходят арендаторы и подёнщики, здесь же находятся дети и слуги, случайные гости, собаки. Душно и тесно, но всем привычна и приятна именно такая обстановка. Впрочем, работники и хозяин проводят в жилище не много времени. Они используют его, пережидая непогоду, сильный дождь или как укрытие ночью.

В городе также жили большой «семьей»: какой-нибудь булочник или аптекарь давал кров своим детям, слугам и подмастерьям. Дома средних горожан скромные, обычно каркасные, низкие — в два этажа. Вплоть до XVIII в. мастерская или лавка помещалась в самом жилище бюргера, обычно на первом этаже, а на втором жили хозяева. Даже королевские секретари, прокуроры или адвокаты имели служебные кабинеты у себя в доме. Городские жилые дома могли состоять из переднего и заднего зданий, соединенных галереей. Между ними — небольшой дворик. Они узкие по фасаду, целиком вытянутые в глубину. Дома патрициев — просторные, с большим вестибюлем, лестницей, балконом либо с фонарем или эркером. Беднота обитала в лачугах и трущобах, в подвалах и под мостами.

<p>Интерьеры</p>

Если речь идет о бедноте, то интерьеры их жилищ практически не меняются на протяжении столетий вне зависимости от национальной или государственной принадлежности хозяев. Бедняки живут почти без мебели — по крайней мере, так было ещё в эпоху Возрождения. В сохранившихся документах упоминаются люди, спящие на соломе, не имеющие ни кровати, ни стола. В бедном доме в лучшем случае находился жалкий скарб в виде скамьи, табуретки и тюфяка, набитого соломой. Бочонок, распиленный пополам, играл роль стола, стула или даже кресла, как можно видеть на картинах голландских живописцев XVII в. Для сидения использовали грубо обтёсанный чурбан, полено, обрубок дерева.

В состоятельных и знатных сословиях всё обстояло по-другому. С XVI в. интерьеры сменяют друг друга всё быстрее — как декорации театральной постановки. Лидером подобных новаций являлась Италия. В то время как развитие ренессансной культуры насчитывало почти два века — имеются в виду периоды кватроченто и чинквеченто — остальная Европа чрезвычайно слабо откликалась на идеи Возрождения. Стремительное распространение новых идей, открытий в области изобразительного искусства и декорирования приводит к тому, что в позднее Средневековье в Италии полностью исчезает средневековое оформление интерьеров. Итальянские дворцы и особняки становятся предметом зависти и подражания всей Европы.

Искусство становится всё более мирским, центр тяжести переносится из церковной сферы в светскую, и потому больше всего новые принципы проявляются в оформлении княжеских резиденций, в украшении которых принимали участие знаменитые художники и архитекторы. Изменяется тип дворцов, принадлежащих власть имущим. Типичной является, например, городская крепость кастелла, которая имеет квадратную планировку, массивные стены и маленькие окна, а иногда — сторожевую башню и зубцы. Мощь стены подчёркивалась так называемой рустикой — каменной кладкой из необработанного камня с тщательно вытесанными пазами. От этого укреплённого, рассчитанного на оборону сооружения совершается переход к загородной резиденции, зачастую не укрепленной, так как уменьшается угроза военных столкновений.

Ганс Вредеман де Врис. Дворцовая архитектура с элегантными фигурами и фонтаном. 1596

Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология