«Ландезен, то есть Геккельман, приехал в Париж и, подобно прочим, явился на поклон всем знаменитостям. Но его встретили худо. Дегаев его поместил категорически в списке полицейских агентов Судейкина, с ведома которого… Геккельман устроил тайную типографию в Дерпте… Дело было не то что подозрительно, а явно и ясно, как день», — пишет он в своих воспоминаниях о Ландезене. — «Я и Бах, узнавши от Лаврова о приезде Геккельмана, переговорили с ним, заявив, что он, несомненно, шпион. Геккельман клялся и божился, что нет. Это был тоже жид, весьма красивый, с лицом бульварного гуляки, с резким жидовским акцентом, но франт и щеголь, с замашками богатого человека. Я остался при убеждении, что Геккельман — агент». Далее, как бы оправдываясь, «Тигрыч» пишет, что поскольку он от дел отошел, то ему было наплевать, кем Геккельман является на самом деле. А обиженный недоверием Ландезен между тем заявил, что «…если уж на него возведена такая клевета, то он покидает всякую политику, знать ничего не знает и будет учиться… Однако Бах заметил, что… Геккельман искренен и что он, Бах, считает лучшим не разрывать с ним знакомства, чтобы окончательно уяснить себе Ландезена. Это уяснение кончилось через несколько месяцев тем, что Бах поселился с ним на одной квартире». Скоро Бах уяснил окончательно, что «Ландезен жил богато, учился… усердно и был невиннейшим и даже простодушным мальчиком…» Бах ввел его к М. Н. (Мария Никаноровна Ошанина-Полонская. —
«…Рекомендация Баха… меня достаточно уверяла в личной добропорядочности Ландезена… Он попросил меня, чтобы я позволил ему привезти Ландезена в Рэнси. Побывали, был и я у них. Ландезен мне понравился. Он имел вид самого банального студента французского типа, добродушного, веселого, не особенно развитого, но, пожалуй, не глупого… Впоследствии, когда мне приходилось разорвать с эмигрантами, я, по желанию Ландезена, изложил ему свои взгляды на глупости революции; он мне поддакивал и предложил денег на издание моей брошюры (300 франков).
Теперь вижу, что он преловкий парень. Мне, конечно, безразлично было и есть, но все же он надул меня… В Ландезене совершенно уверился, что он просто бурш и довольно милый, и с полицией ничего общего не имеет. Ловок. Меня в этом отношении никто, кажется, не обманывал за последние годы моей заговорщицкой жизни. Правда, что тогда я уже не вникал и не интересовался. Но все-таки… молодец парень!»
Конечно, в первую очередь необходимо отдать должное самому Ландезену, сумевшему вместе с Рачковским построить правильную и убедительную линию поведения в эмигрантской среде и сыграть роль простоватого и богатенького бурша. Ставка Рачковского на то, что деньги Ландезена окажут решающее влияние на террористов, блестяще подтвердилась на практике. Втереть очки наиопытнейшим конспираторам Тихомирову, Лаврову и Бурцеву — это стоило дорогого!
Итак, карьера Геккельмана-Ландезена в Париже, согласно всем правилам и канонам, казалось, была закончена. Но не будем торопиться с выводами.
Из Парижа Ландезен бежал в Бельгию. В России его сделали почетным гражданином с правом, несмотря на его иудейское происхождение, проживать по всей территории Российской империи. В 1892 году в Висбадене, в присутствии представителей посольства России в Берлине, он принял православие, а два года спустя Александр III разрешил ему сменить имя и фамилию. Геккельман-Ландезен стал Аркадием Михайловичем Гартингом.
В том же 1894 году А. М. Гартинг был командирован Рачковским в Кобург для обеспечения безопасности помолвки великого князя Николая Александровича с принцессой Алисой Гессенской, за что был награжден 1000 рублей подъемных и царским подарком. Тогда же участвовал в охране императора России во время его визита в Копенгаген к родственникам супруги — и опять подъемные, подарок от царя, датский орден Даннеброга и золотая медаль. Затем с тем же Александром III ездил в Швецию и Норвегию на охоту и вернулся оттуда с орденом Святого Серафима. В 1896 года Аркадий Михайлович обеспечивает охрану умирающего на вилле Турби (Ницца) великого князя Георгия Александровича. Потом Гартинг принимает неоднократное участие в организации охраны других членов царской фамилии, включая самого царя Николая II. Крещеный еврей пользуется неограниченным доверием Департамента полиции и царствующей семьи Романовых.