Наличие у себя денег Ландезен легендировал материальной помощью отца, якобы варшавского банкира. Легенда была слишком уязвима и вызывала законное беспокойство у руководства Департамента полиции. Директор ДП П. Н. Дурново в одном из писем П. И. Рачковскому писал: «Не могут ли безвозвратные траты Л. такой суммы возбудить какие-либо подозрения у эмигрантов и скомпрометировать его положение?» Но Ландезен держался уверенно, и в 1889 году с его подачи в России были-произведены аресты среди членов петербургского кружка народовольцев. Весной 1890 года Ландезен сообщил, что члены парижского террористического кружка В. Бурцев и Ю. Раппопорт выехали с заданием в Россию, в результате чего Раппопорт был арестован, а Бурцев, обнаружив за собой по дороге из Парижа в Вену слежку, заблаговременно свернул с маршрута. Дальнейшие события излагаем по В. К. Агафонову [114]:
После описанных выше событий Рачковский поставил перед Ландезеном «главную цель» — сблизиться с эмигрантами-террористами Накашидзе, Кашинцевым, Тепловым, Степановым и другими и попытаться «вовлечь их в какое-нибудь террористическое предприятие». На одном из собраний кружка Ландезен якобы подал мысль об организации покушения на Александра III, и когда встал вопрос о деньгах, Ландезен вызвался достать всю необходимую на это дело сумму у своего дядюшки. И достал, только не у дядюшки, а у Рачковского.
Скоро лаборатория по изготовлению взрывных устройств приступила к делу, и Ландезен принял участие в их сборке и испытании, устроенном в… окрестностях Парижа! До отъезда в Россию тергруппы, в которую входил и агент Рачковского, оставалось два дня, когда Ландезен переменил квартиру и исчез из поля зрения террористов.
Так у Агафонова.
Попытаемся посмотреть на всю ситуацию с объективной позиции незаинтересованного исследователя, а не под углом зрения члена радикальной террористической организации, преследовавшего при разборе дел Заграничной агентуры сугубо политические цели. Прежде всего, о «главной задаче»: была ли необходимость в том, чтобы вовлекать Накашидзе и К° в «террористическое предприятие», если они еще в Швейцарии сами загорелись желанием совершить террористический акт в России и приехали в Париж отнюдь не для того, чтобы наслаждаться картинами Лувра, прихватив с собой из Цюриха все необходимые для теракта причиндалы? Думается, все было наоборот: террористам для реализации цели не хватало лаборатории, то есть денег, и они сами вовлекли Ландезена в подготовку теракта. Кстати, один из участников кружка, Е. Д. Степанов [115]свидетельствует, что инициатива привлечения в кружок Ландезена всецело принадлежала В. Л. Бурцеву, представившему агента Рачковского своим коллегам как бывшего народовольца, который «по разным обстоятельствам временно отошел от движения, уехал из России и… будучи сыном… варшавского банкира, обладает более чем достаточными средствами, ведет рассеянный образ жизни парижского бульвардье». А далее Владимир Львович поведал товарищам о том, как Ландезен помогал ему выпускать «Свободную Россию»: «В нем заговорила старая революционная закваска». И товарищ со «старой революционной закваской», подкрепленной к тому же «достаточными средствами», безоговорочно был принят в кружок. Знакомство членов кружка с Ландезеном состоялось в трехкомнатной квартире последнего, заблаговременно снятой за 900 франков, полученных от П. И. Рачковского. Квартира целиком подтвердила реноме «бульвардье» Ландезена-Геккельмана, а Бурцев ввел его в курс деятельности кружка и фактически пригласил к сотрудничеству.
Уму непостижимо, как такое поведение Бурцева согласовывалось с его твердым убеждением в том, что Ландезен являлся провокатором. Да, да, уважаемый читатель! Владимир Львович, по-видимому, то ли обладал гуттаперчевой совестью, то ли страдал провалами памяти. Ведь буквально за несколько дней до похода на квартиру «парижского бульвардье» «охотник за провокаторами» имел с Ландезеном принципиальный разговор. «Сначала мы говорили на разные случайные темы, а потом я ему сказал: „Я должен сказать вам прямо, что я знаю, что вы — Геккельман, тот самый, которого я обвинял в провокации“. Ландезен, смеясь, сказал мне: „Ну, мало ли чего бывает! Я не обращаю на это внимания!“» — пишет в своей книге Бурцев. Неужели проницательный Владимир Львович поверил Ландезену на слово? Вряд ли. Тогда зачем же он ввел провокатора в свой кружок? Поступок, который потом тяжело отразится не только на его близких товарищах, но и нанесет большой ущерб революционному движению России в целом. Неужели наш «Шерлок Холмс от революции» таким оригинальным образом попытался окончательно разоблачить провокатора Ландезена и тем самым блестяще подтвердить свою уже ранее высказанную в отношении него версию? Охотник за провокаторами в роли провокатора? Возможно ли такое? Кто знает, кто знает… Известно, что Бурцев, чтобы доказать свою правоту, не останавливался ни перед чем.