Читаем Повседневная жизнь российских жандармов полностью

Обход был молниеносным. Секеринский шел быстрыми, но легкими шажками, задавал незначительные вопросы, не слушал ответы и был озабочен единственным: чтобы все у него шло гладко и, упаси Бог, не было нареканий со стороны вышестоящего начальства. После обхода он возвращался в свою квартиру, а оттуда уезжал куда-то на весь день. Впрочем, мы выше уже сообщали, куда.

К пяти часам все офицеры заканчивали работу и расходились по домам. В управлении оставался Мартынов и дежурные унтер-офицеры. Адъютанту по секретной части надлежало подготовить к вечернему докладу Секеринскому все исходящие и отработанные за день бумаги. Секеринский, по возвращении из города, не обращая внимания на то, что голодный Мартынов уже давно ждал его с докладом, ложился на «полчасика», то есть, как правило, на целый час, отдохнуть и только часам к семи вечера приглашал адъютанта к себе. Как и утром, все начиналось с вопроса: «Так ли это?»

После доклада Мартынов сдавал документы дежурному писарю для отправки, усталый и голодный шел домой, наскоро обедал и снова возвращался в управление (вот почему «Пинхус» рекомендовал ему снять квартиру поближе к управлению!). Теперь предстояла подготовка к ночному докладу всей входящей почты. Пока Мартынов корпел над почтой, Секеринский снова куда-то (!) уезжал и возвращался очень поздно. Возвратившись, он первым делом бросал взгляд на вешалку и висевшие там офицерские шинели и спрашивал у дежурного унтер-офицера: «Чья шинель?» Секеринский любил, когда его сотрудники задерживались на работе во внеурочное время и очень сердился, когда на вешалке не было ни одной шинели. Некоторые ловкие офицеры приходили в управление незадолго до появления Секеринского, вешали шинели и уходили, как только «Пинхус» поднимался наверх в свою квартиру. Такие «ревнивые к службе» жандармы были у него в большом почете [101].

Из вышеизложенного следовало, что личной жизни у адъютантов Секеринского по секретной части не было. По воскресным и праздничным дням Мартынова вызывали в управление, чтобы, к примеру, принять арестованного, присланного под конвоем откуда-нибудь из провинции. Провинция часто путала и направляла арестованного не по принадлежности, и тогда Мартынову нужно было оформлять на арестованного новые документы и заботиться о том, чтобы он попал в нужное место.

Кроме входящих и исходящих, адъютант должен был просматривать переписку с внешним миром лиц, находившихся в предварительном заключении, контролировать передачи к ним и заботиться о денежных переводах на их имя. «Сколько швейцарского шоколада и других деликатесов я пересмотрел в доме предварительного заключения у одной только Эсфири Тамаркиной, красивой еврейки, „невесты“ [102]известного эсера Авксентьева!..» — вспоминает Мартынов.

Много времени отнимали у Мартынова рассказы возвращавшихся из уездов помощников начальника. В ожидании приема у «Пинхуса» они все толклись в канцелярии и делились с адъютантом своими богатыми впечатлениями. Полковник Кузубов, политического розыска совершенно не знавший, наоборот, научил Мартынова многому полезному. В частности, он привил молодому жандарму полезные навыки составления служебных документов, согласно которым любое лицо, читающее этот документ, должно было понять суть дела и его предысторию. Для этого, говорил он, надо сначала излагать главные моменты, а потом уже переходить к деталям.

В каждом управлении, пишет Мартынов, служило немалое количество лиц или персонажей, подходящих на комические роли. Как правило, им поручались самые простые дела или какая-нибудь чисто техническая работа, как это было с нештатным ротмистром Гришиным, пожилым человеком, в прошлом бравым уланом. Гришин появлялся в управлении позже всех и в самом мрачном настроении. К завтраку его настроение улучшалось, потому что он как-то умудрялся к этому времени уже принять рюмку-другую, причем насчет закуски он беспокоился мало. Покручивая сильно повислый уланский ус, он приступал к анекдотам или просил у всех в долг. Самым лучшим рассказчиком он бывал имени. в невеселом настроении. Неизменно, примерно раз в год, в управлении появлялась какая-нибудь петербургская обывательница, по виду домашняя портниха, и просила допустить ее к генералу. Все уже знали, что женщина приходила искать управу на ловеласа Гришина, и тогда на пути к телу Секеринского возникал «лукавый царедворец» Галочкин. Иногда ему удавалось замять скандал в самом зародыше, за Гришина вступались другие офицеры, они обещали даме повлиять на поведение бывшего улана и заверяли, что «подобного в будущем не повторится». Но иногда попадалась строптивая дамочка, и тогда генерал Секеринский вызывал бедного ротмистра на «ковер», делал ему внушение и лишал наградной рождественской выдачи, которую все называли «наградными на гуся».

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное