Поврежденный

— Подутъ-съ теперь поминать его — косточки вс перемоютъ въ наилучшемъ вид,- проговорилъ старикъ, ехидно скаля желтые зубы и сходя со скамейки, причемъ онъ снялъ съ нея свой платокъ, стряхнулъ его, сложилъ бережно въ трубочку и снова спряталъ въ задній карманъ сюртука. — Безъ этого ужъ не обойдется. Это всегда такъ, государь мой, водится. Любопытно бы послушать! Ну, да подожду, не завтра, такъ черезъ недльку и газеты другое запоютъ, тоже перемоютъ бока. Почитаемъ, почитаемъ, отчего же не почитать! Любопытно будетъ, какъ все понемногу да помаленьку выплывать на поверхность станетъ, эта грязьца-то, этотъ букетецъ-то изъ помойной ямы.

Его голосъ дрожалъ и прерывался, точно кто-то душилъ его.

— А вы его, должно-быть, отъ души ненавидли? — невольно спросилъ я разсказчика.

— Я-съ! Я-съ? — точно оторопвъ и почти захлебываясь, повторилъ старикъ, и даже румянецъ показался на его щекахъ. — Это я-то-съ?

Онъ нервно мотнулъ головой, причемъ его лицо передернулось гримасой, сильно потянулъ стоячій воротникъ рубашки, подпертый широкимъ галстукомъ, точно этотъ воротникъ теперь душилъ его, — и какъ-то особенно ршительно, почти съ отчаяніемъ сказалъ:

— Нтъ-съ, однимъ словомъ этого не выскажешь!

Казалось, въ эту минуту ему хотлось бы собрать вс ругательства міра въ одно слово и ткнуть этимъ словомъ прямо въ лицо своего врага, какъ сжатымъ кулакомъ.

Мы вышли изъ кладбищенскихъ воротъ и нсколько времени шли молча. Мой спутникъ видимо порывался нсколько разъ заговорить и тотчасъ же какъ-то безнадежно махалъ рукою. Нервное возбужденіе его дошло до послднихъ предловъ. Я понялъ, что онъ хочетъ «отвести душу» и ршился предложить ему позавтракать со мною въ ресторан. Мн было въ эту минуту все равно, куда зайти, съ кмъ зайти завтракать, мн только хотлось уже не быть одному, такъ какъ тоска, душившая меня съ утра въ этотъ весенній день, и теперь не только не уменьшалась, но росла все сильне и сильне и начинала серьезно пугать меня. Я высказалъ старику свое намреніе. Онъ обрадовался, схватилъ мою руку, сталъ ее жать.

— Я-съ вамъ тамъ, государь мой, все доложу досконально, — быстро и радостно заговорилъ онъ:- я-съ на площади готовъ бы этого негодяя ошельмовать. Я и шельмовалъ его въ газетахъ, знаете, въ разныхъ видахъ шельмовалъ. Вы, конечно, можетъ-быть, и не читаете этихъ газетъ, уличные листки-съ, а у меня и нумера хранятся. Брошюрку разъ про него выпустилъ даже, на послднія деньги-съ напечаталъ. Только разв его можно было пронять. Шкура мужицкая. Чихать онъ хотлъ на все…

Я нанялъ извозчика и прохалъ съ моимъ спутникомъ въ одинъ изъ ресторановъ, гд мы заняли отдльный кабинетъ. Я прислъ къ столу и закурилъ папиросу, заказавъ завтракъ. Маремьяновъ не слъ, а сталъ ходить по комнат, торопливо приглаживая волоса на вискахъ, поправляя галстукъ на ше, волнуясь и видимо не зная, съ чего начать разсказъ. Воспоминанія, казалось, подавляли его.

— Вы меня простите, государь мой, что я начну ab ovo.- наконецъ началъ онъ неловко и почти робко: — и, можетъ-быть, нескладно изложу все. Писать-съ дловыя бумаги я мастеръ, въ семинаріи и академіи недаромъ я учился, а разсказывать о своемъ прошломъ, сегодня-съ разсказывать, когда вотъ тутъ, въ голов-то, какъ въ котл, все кипитъ и бурлитъ, и когда знаешь, что онъ-то, подлецъ-то, лежитъ себ и ухомъ не поведетъ, признаюсь откровенно, очень не легко-съ, даже, можно сказать, мучительно-съ! Я, изволите-съ видть, изъ духовнаго сословія происхожу, въ бурс былъ, въ академіи былъ. Нужно бы было попомъ сдлаться, путь къ тому велъ. Но судьба играетъ людьми: предполагаютъ одно — длается другое. Угораздило меня влюбиться въ двушку изъ другого сословія, въ барышню, въ бутонъ, такъ сказать, нераспустившійся, въ дочь чиновника, и ради нея пошелъ я самъ служить не по духовной части. Она, изволите видть, не желала, чтобы я попомъ былъ, ну, и не пошелъ а въ попы. Это фактъ.

Онъ вздохнулъ, качая головой.