Поветлужье

– Ну… город сей делится на концы и улицы. Три конца у Новгорода есть – Славенский, Неревский и Людин. Оттого, кстати, и дань Киеву на три ровно делится. А появятся другие, так и расклад иной будет. От каждого конца свои ратники и свой воевода идут в полк новгородский. Тысяцким его назовем, хоть и не прозывается он так ныне. Над ними всеми посадник стоит, князем назначаемый. Он за ополчение все в ответе, за сбором его, подготовкой, припасами в поход… В битву же сам князь рать ведет… коли находится при воях. И сами новгородцы без него могут войско снарядить, и князь без них со своими личными воями волен ратное дело учинить. Одно скажу: хоть княжеские дружинные самой грозной силой считаются, да любой ополченец новгородский не чета тому пешцу в наших землях, кои для отражения набегов половецких призываются. Война для них – хлеб, а сами они купцы. У каждого конь и доспех… ну, всякое случается, молодшие и на ушкуях в поход выходят, однако ратному делу сызмальства обучаются все, кто хочет новгородцем[27] именоваться. А что награбят эти ополченцы в битвах, меж собой делят. Так же, как все делят на Руси, разве что по своей правде. Тысяцкие и занимаются этим, самые главные купцы они… Как дележ идет, надобно тебе знать?

– Ну… рассказывай.

– Могут делить на щит и на зуб, но последнее редкость и токмо в том случае, ежели не все воинской добычей является. Ну… когда кто ущерб всем в Новгороде причинил без разбору. Тогда меж всеми новгородцами могут поровну поделить. А на щит делится меж всеми полноправными воями, кто со щитом в битве участвовал. Но шестая часть князю отходит. Он тех наделяет, кто особо отличился али в битве не участвовал, но награды достоин. Товар же, ну… воинскую добычу в самом Новгороде продают, а гривны уже опосля делят. До прихода в город разве что хлеб, скот, оружие могут распродать, да и то ежели покупатели не торгуются. В родных-то местах большую цену дадут, что толку по дешевке распродавать?

– А оружие какое у новгородцев? – зевнул полусотник и потянулся.

– Копье при больших сшибках… оно всегда вершит, за кем победа. Наконечник листовой, но встречается и граненый… Сулицы до сажени длиной. Подбегут иной раз новгородцы к кольям, вбитым перед ратью чужой, метнут сулицы… кто-то по горячности и булавой запустить может… Те отпрянут, а новгородцы уже за кольями, топорами рубятся. Криком, навалом берут супротивника. Вот сам топор и есть главное оружие. С коня боевым бьют, повороуз[28] на руку надев, а у пешцев все более обычные секиры, хотя и булавы с кистенями попадаются. Про меч и сказывать не надо… не реже топора новгородцы им вооружаются. Составные луки из можжевельника и березы, самострелы встречаются часто. Щиты и круглые есть для кулачного хвата, и вытянутые вниз… да у нас все видел, токмо у новгородцев все они небольшие, половецкую конницу с лучным боем непривычны сдерживать… Пороков[29] у новгородцев особо не замечено, не делают своих, однако чужие пользуют… Что еще желаешь? Не пора ли спать ложиться? Лучина догорает уже, да и сам зеваешь… А поутру кугуз нас ждет да и с суздальским сотником повидаться надобно перед тем.

Уловив ответный кивок Ивана, полезшего на полати, Трофим погасил лучину, выждал некоторое время, дождавшись размеренного дыхания полусотника, и тихо выскользнул из домика под звездный шатер ночного леса…

* * *

Суздальский сотник ввалился в кудо, едва забрезжил свет в отверстие дымницы. Разило от него, будто пил он целую ночь. Видимо, так и было, однако и речь, и походка были твердыми, а слова, которые он чуть позже вывалил на воеводу, – злыми. Выгнав пинками во двор курицу, которая кудахтаньем объявила о появлении гостя, успев при этом нагадить Ивану на ботинки, переяславские послы плеснули себе в лицо водой и выжидающе уставились на Василия Григорьевича. Тот мешкать не стал и начал рассказывать об итогах своего визита, по крайней мере, о том, что не представляло собой тайны.

Великий Булгар ничем не отличался от других полюсов силы вокруг, то есть был как все жаден. Потому он очень основательно подходил к сбору дани. Особенно с тех племен, территория которых являлась спорной между ним и Русью. Зачем жалеть тех, кто не является и, возможно, не будет никогда твоими подданными? Сколько можете заплатить? Так… Неизвестно, когда в следующий раз придется прийти за стопками беличьих шкурок, за мехом бобра, горностая и куницы, так что возьмем все, что положено по уроку, за два года вперед да еще чуток, чтобы положить себе в карман. Этой малости сверх положенного жалко? Да пушнину такого дрянного качества вообще считать надо по полцены… Ну то-то… Урок был меньше? Да что вы говорите… Уговор был по «по беле и веверице от дыма», а не по «белой веверице»[30]. Столько меха не наберете? Эх, ладно, платите серебром, по дв… три дирхема с рала. Хотите жить по своим законам? Не хотите стать правоверными? Аллах справедлив к неверующим, а также милостив и милосерден к своим истинным последователям. Кто же вас заставляет… не пришло пока еще это время, платите – и вас никто не тронет…