Повести и рассказы

— Вот тебе на, до войны три года занимался археологией, а такие экземпляры первый раз встречаю. Копай дальше, да осторожно. Повредить можешь.

Через час все четыре отшельника были извлечены на свет божий. Впрочем, свету было не более, чем в наглухо закрытом сундуке. Ночь была удивительно темной.

Потребовался всего десяток минут для того, чтобы установить, как открываются сосуды, извлеченные из земли, что в них налито и даже качество содержимого. Качество всем понравилось, и разведчик Белов выразил всеобщее мнение, заявив, что с таким «боекомплектом» здесь можно занимать круговую оборону и держаться до полного израсходования этого самого «боекомплекта».

Видя такое единодушие в своих подчиненных, лейтенант Чернов приказал расширить свой окоп и спустить туда все четыре посудины, заявив при этом, что до подхода полка каждый разведчик будет получать только по сто граммов «наркомовской» нормы и ни грамма больше.

— Вот подойдет полк, так видно будет, — обнадеживающе закончил лейтенант Чернов и приказал продолжать окапываться.

Но в эту ночь Белову определенно везло по части археологии. Через несколько минут снова послышался его шепот:

— Гвардии лейтенант! Тут я, кажись, до закуски докопался.

Негромко прошуршал вспарываемый острым ножом брезент, чуть треснула отдираемая крышка ящика, топкий луч фонарика на мгновение осветил ящик и дно прикрытого плащ-палаткой окопа, и даже привыкший ничему не удивляться лейтенант Чернов изумленно присвистнул.

— Да, это тебе не вино. Сколько тут этого добра? — Белов приподнял обеими руками ящик, покачал его и авторитетным тоном заявил:

— Пуда полтора будет, не меньше, ежели с тарой вместе считать. Ну, на ящик более пятисот граммов скидывать — грех. Он же фанерный.

Чернов с минуту подумал и приказал Белову:

— Закопай этот клад поглубже, только в другое место. Всякое может случиться. Если придется прорываться, не тащить же с собой. Но и прежнему хозяину оставлять его нет расчета. Пройдет полк — доложим командиру. Найдут этому добру настоящего хозяина.

Срок подхода полка во многом зависел от самих разведчиков. Холм, заросший терновником, с востока был прикрыт лесом, немецким наблюдателям бесполезен и не привлекал внимания фашистских офицеров. Но с него прекрасно просматривалось все местечко и лучший пункт для корректировки огня тяжелой артиллерии трудно было придумать, А в группе Чернова, кроме разведчиков, находились два корректировщика и радист с рацией.

На следующий день немецкий гарнизон местечка убедился, что значит прицельный огонь тяжелой советской артиллерии. Танковая колонна и бензозаправщики, укрывавшиеся на день в кладбищенской роще, уже к восьми часам утра превратились в груду пылающего железного лома: штаб какого-то соединения, расположившийся в школе, был накрыт артиллерийским залпом столь основательно, что явившиеся через полчаса санитары только грустно покрутили головами и отправились обратно. А еще через десять минут разведчик Нурбаев, наблюдавший за этим участком, доложил Чернову, что в развалинах школы ползает, видимо, немецкая похоронная команда, собирающая и складывающая в кучу все, что осталось от фашистских штабистов.

Движение по дорогам, проходившим через местечко было совершенно прекращено артиллерийскими шквалами, разметывающими вдребезги пехотные, а заодно и все прочие колонны, осмелившиеся двигаться по этим дорогам. Важнейший дорожный узел советскими гвардейцами был действительно завязан таким узлом, что стал совершенно бесполезен для фашистской армии.

Умелая работа разведчиков-наблюдателей и меткий огонь дальнобоек оказали свое влияние на ускорение наступления советских войск. Уже к вечеру первого дня в местечко стали входить колонны отступавших фашистских полков. Правда, из местечка они не выходили, а удирали врассыпную, потеряв большую часть своего состава. А вслед им гремели разрывы тяжелых снарядов советской артиллерии.

К утру второго дня по местечку била прямой наводкой полковая артиллерия, а в полдень лейтенант Чернов рапортовал командиру полка о выполнении взводом разведки порученного задания.

Командир полка, подполковник Шатов, плотный сорокалетний крепыш из потомственных кировских лесорубов, слушая рапорт лейтенанта Чернова, медленно ходил по просторной горнице в доме, занятом под командный пункт полка.

У ног Чернова стоял ящик с золотом. Когда Чернов, кончая рапортовать, доложил про выкопанные трофеи, Шатов резко остановился и спросил:

— Где золото?

Лейтенант, подняв тяжелый ящик с пола, поставил его на стол в переднем углу комнаты. Когда брезент и крышка ящика были сняты, подполковник, положив на широкую твердую ладонь три желтых тускло блестевших слитка, недоверчиво принялся рассматривать их. Вдруг он сбросил слитки с ладони в ящик и, слушая чистый приятный звон благородного металла, взглянул на лейтенанта непривычно растерянным взглядом.

— Ишь, ты! А ведь и в самом деле золото. Какая же это гадина такое богатство в землю закопала? Сколько его тут?

— Сто двадцать семь слитков. Вес их примерно одинаков. Думаю, что килограммов двадцать пять будет, — ответил Чернов.