Повести и рассказы

— Ну, конечно, висит, может, и сейчас ещё висит.

— Вот бы почитать, — мечтательно произнёс Ян.

Пока шёл этот разговор между Яном и Зденеком, Франтишек не мог опомниться. Он был поражён. Как это Зденек так просто и быстро рассказал о листовке, не думая ни о какой опасности. Теперь Франтишеку ничего не оставалось делать, как показать свою находку. А нашёл он ту самую листовку, о которой только что сказал Зденек.

— Я, я тоже… — нерешительно начал Франтишек.

— Что ты «тоже»? — перебил Зденек.

— Листовку…

— Читал? — спросил уже с завистью Ян.

— Нашёл, — едва выдавил Франтишек, заикаясь.

— В Змихове?

— В Змихове.

Он неловко держал руку в кармане и с испугом смотрел на товарищей, которые молчали, каждый о чём-то думая. Франтишек колебался, но потом, как видно, отважился и, вынув мятый листок из кармана, сказал:

— Вот…

Тесно прижавшись друг к другу, легли ребята под кустом, охваченные страхом и небывалым любопытством И как только развернули листовку, Ян увидел портрет Сталина, тот самый, который он передал дяде Вацлаву. По телу его разлился приятный жар, его охватила гордость. Ему хотелось прыгать, кричать, рассказать ребятам про этот портрет, но он сдержал себя.

Сначала долго не могли читать. Франтишек от страха, Зденек потому, что листовка была в руках Яна, а он потому, что не мог оторвать взгляда от портрета. Ему хотелось убедиться, точно ли это тот самый, мало ли ещё у кого мог быть такой портрет. Но у Яна была точная примета. Изображение пуговицы на левом кармане белого кителя товарища Сталина было с изъяном. Дело в том, что Ян когда-то неосторожно взял открытку пальцами и посадил пятно. Тогда он решил соскоблить его кончиком ножа, и соскоблил почти всю пуговицу. Теперь он видел этот дефект и на листовке: двух таких портретов быть не могло.

— Читай! — вдруг не своим голосом сказал Зденек.

— Постой, ребята! — ответил Ян и встал на ноги. Он посмотрел вокруг, убедился, что никого поблизости нет и снова сел. Читали вполголоса, волнуясь, несколько раз осматриваясь вокруг. Каждый из них знал, что читать листовку небезопасно.

Листовка начиналась и кончалась словами: «Смерть фашистским оккупантам!» Это были такие смелые, такие ясные и такие грозные слова, что ребята потом долго помнили их. Запомнили они из этой листовки и многое другое. Они узнали, что Красная Армия и Чехословацкая бригада вышли на границу Советского Союза и Чехословакии. В листовке говорилось о первомайском приказе маршала Сталина, в котором он призывал воинов Красной Армии добить раненого зверя «в собственной берлоге» и вызволить из неволи братьев поляков и чехословаков, находящихся под пятой гитлеровской тирании.

Но разве можно было за один раз понять смысл всего, что говорилось в этой листовке? Конечно, нет. И тогда Ян предложил товарищам спрятать листовку под тем кустом, где они сидели сейчас, и приходить сюда время от времени, чтобы ещё и ещё раз почитать её. Тут же они поклялись, что никому и никогда не скажут об этом. Франтишек был рад, что они решили дать такую клятву, так как ведь это он принёс листовку и побаивался, как бы кто-нибудь из товарищей не проговорился. Ян вдруг вспомнил, как он и Серёжа давали клятву.

Это произошло ещё в мае, а теперь был июнь. Ян лежал один, ожидая друзей и думал, как могло всё это случиться само собой, независимо от его желания. Он не хотел говорить ни Зденеку, ни Франтишеку о том, что был с отцом в Советском Союзе. Но перед клятвой — «держать в секрете прочитанную листовку» — он проговорился. Отсюда и пошло всё. Начали расспрашивать, задавать разные вопросы, и вот тогда Ян сказал друзьям:

— Вы знаете, что такое советский пионер?

— Нет, — ответили они.

Ян рассказал о пионерах, о себе, как он впервые надел красный галстук и как вместе со всеми советскими ребятами давал торжественное пионерское обещание.

Трудно было Яну Шпачеку в один раз рассказать всё, а ещё труднее объяснить, что раз они прочитали запрещённую листовку, раз они ненавидят оккупантов, то и они тоже пионеры. Но всё же он сказал:

— Давайте, ребята, поклянёмся, что мы будем бороться за дело Коммунистической партии.

Но слово «бороться» смущало Зденека и особенно Франтишека. Как это они, Зденек, Ян и Франтишек, будут бороться за дело коммунизма… И снова Яну пришлось объяснять, что значит бороться. Он и сам понимал это не очень твёрдо, но объяснял, как думал:

— Раз мы читали листовку и ненавидим оккупантов, — значит, мы тоже за коммунистов, — объяснил он. — Раз маршал Сталин называет нас братьями и хочет вызволить чехословаков, значит, мы с ним заодно.

— Верно, — сказал тогда Зденек. — Но как мы-то будем бороться?

Франтишек тоже согласился, но думал, что больше такую листовку, пожалуй, не рискнёт поднять…

— Мы, — начал Ян, — будем бороться так, как боролись до сих пор. Вот ты, Зденек, говоришь, что на твоей доске с гвоздями прокололи шины два фашистских грузовика. Это борьба? Да, борьба. А если каждый из нас что-нибудь подобное сделает в ущерб врагу, это уже борьба настоящая.