Повесть о Великом мире

— Не верю, что это говорит мой отец. Хотя Тадаёри сам и не был окружён милостями властей, зато нельзя не сказать, что сородичи его все жили, благодаря милостям воинов. Кроме того, коли Тадаёри с младенчества достигнет ворот Будды, он тогда отринет милости родителя и будет следовать по пути недеяния. Коль скоро я был рождён в доме с луками и стрелами, моё имя принадлежит этому роду, и для меня должно быть стыдом, сильнее которого нет, если в Поднебесной люди будут указывать на меня пальцем, считая, будто я увидел, что судьба воинов дала крен и укрылся от мирской пыли, чтобы спастись от невзгод нашего времени. Если вы изволите разрезать себе живот, я стану вашим проводником по дорогам мира тьмы.

Не закончив говорить, он вынул из рукава кинжал, незаметно воткнул его себе в живот и умертвил себя. Его младший брат, Сиаку Сиро, увидев это, тоже хотел разрезать себе живот, но отец, Вступивший на Путь, отговорил его, сказав:

— Подожди немного, пропусти меня вперёд. Только соблюдя правила сыновней почтительности, ты можешь покончить с собой!

После этого Сиаку Сиро, послушавшись своего отца, Вступившего на Путь, вложил обратно обнажённый кинжал. Увидев это, Вступивший на Путь по-доброму улыбнулся, спокойно велел установить перед собой гнутое сиденье из средних ворот[805], скрестив ноги сел на него, придвинул к себе тушечницу, обмакнул в неё кисть и написал предсмертную гатху:

Держу свой меч в руках.

Разрежу пустоту[806].

В пламени большого огня

Чистого ветра порыв.

Так он написал, закрыл руками грудь[807], поднял голову и велел своему сыну Сиро:

— Руби!

Сиро обнажил отцу кожу вокруг шеи, отрубил ему голову, потом повернул его меч и по самую рукоять вонзил его себе в живот, опустил голову и упал. Трое слуг, увидев это, подбежали и пронзили их одним мечом. Головы их легли в ряд, словно рыбы, нанизанные на вертел.

12 О САМОУБИЙСТВЕ ВСТУПИВШЕГО НА ПУТЬ АНДО И О ХАНЬСКОМ ВАН ЛИНЕ

Тот, кого звали Вступивший на Путь Андо Саэмон Сёсю, приходился дядей госпоже из Северных покоев[808] Нитта Ёсисада, поэтому его супруга на письме Ёсисада изволила приписать своё послание и потихоньку отправило его к Сёсю, Андо сначала направился с тремя с лишним тысячами всадников к реке Инасэ, но войско Сэра-да Таро помимо того что повернуло от мыса Инамура назад, нарушило этим свои позиции и отошло, было окружено войском Юра и Нагахама и разбито, так что от него осталось только сто с лишним всадников. Сам он получил множество лёгких ран и вернулся в свою усадьбу и в то же утро в час Змеи[809] его жилище сгорело, так что от него и следа не осталось. Жена, дети и родственники куда-то бежали — никто не знал, куда именно, а спросить было не у кого.

И не только это. Сгорела также и усадьба господина Камакура. Некоторые говорили, что господин Вступивший на Путь[810] изволил удалиться в Тосёдзи, храм Победы Востока, поэтому на вопрос: «Значит, на пепелище этой усадьбы умерли многие его сторонники, разрезавшие себе животы?», следовал ответ: «Не видели ни одного».

Услышав это, Андо произнёс:

— Как жаль! Место, где издавна изволил пребывать хозяин японской державы, господин Камакура, попрано копытами вражеских коней. Стыдно, что потомки будут насмехаться над тем, что там не погибло и одной-двух тысяч человек. Когда время приходит, люди так или иначе умирают, а со спокойным сердцем покончить с собой на пепелище дома своего господина — значит, стремиться смыть позор с господина Камакура! — и в сопровождении оставшихся в живых своих подданных, ста с лишним всадников, направился к дороге Коматигути.

Словно явился на службу в прежние времена, он спешился на перекрёстке возле пагоды и обвёл взглядом пустое пепелище: до сего дня окружённое большим забором высокое здание вмиг стало пеплом. Остался только дым всеобщей изменчивости.

Многие из родственников и друзей, которые до вчерашнего дня развлекались и шутили, погибли на поле боя. Оставлены трупы некогда процветавших, которые гибнут непременно.

Скорбь среди скорби. Ошеломлённый Андо вытер слёзы, и тут появился человек, назвавшийся посыльным от госпожи из Северных покоев господина Нитта, и вручил письмо, написанное на листе тонкой бумаги. «Что это?» — подумал Андо, открыл письмо и прочёл: «Мне сейчас передали о положении Камакура. Во что бы то ни стало, выезжайте туда. Обстоятельства в последнее время изменились, можно сказать, смягчились».

Прочтя это, Андо потерял цвет лица и сказал: