Повесть о Великом мире

За ним остались следовать всего двадцать с лишним всадников, поэтому более трёх тысяч вражеских всадников окружили их со всех сторон и хотели тут же подавить коротким оружием[797]. Тамэтомо свой большой меч называл Омокагэ, Лицо. Рай Таро Куниюки увлечённо занимался им сто дней, а меч длиной в три сяку три сун[798] весил сто кан[799], поэтому человек, который этим мечом взмахивал, или начисто рассекал у противника горшок шлема, или надвое разрубал у него нагрудную пластину, так что боевая накидка у того сваливалась с обоих плеч. Все противники от него бежали врассыпную, и ни один не приближался.

Только отойдя на большое расстояние, они без перерыва пускали в него стрелы, и пока старались убить, стреляя издали, в коня, на котором сидел Тамэтомо, угодило семь стрел. Считая, что в этих условиях он не может приблизиться к своим противникам, Тамэтомо легко спрыгнул с коня перед большими тории[800] на побережье Юинохама и совсем один, держа меч как палку, остриём вверх, встал во весь рост, наподобие нио[801]. Увидев это, воины Ёсисада начали ещё ожесточённее обстреливать его дальними стрелами с десяти сторон, но никто не хотел к нему приближаться. Тогда Тамэтомо, чтобы обмануть противников, притворился раненым и лёг, будто поражённый в колено.

Не разобравшись, кто это, воины в шлемах с круглыми эмблемами спереди и сзади тесной группой в пятьдесят с лишним всадников, собираясь взять голову Кагэю Саэмона, набросились на него, и тут Тамэтомо резко поднялся и взял свой меч наизготовку:

— Что за люди?! Нарушают обеденный сон у человека, уставшего от сражений. Так берите же голову, которую вы так хотели!

С этими словами он размахнулся мечом, окровавленным по самую гарду и, словно гром грянул, — раскинул руки и помчался за врагами, а пятьдесят с лишним всадников проворно бежали прочь. Кагэю Саэмон же вскричал громким голосом:

— Куда вы бежите?! Вернитесь, презренные!

Но его возглас пронёсся мимо их ушей. Даже кони скакали все разом, будто думали: только бы скорее, чем обычно! Никто не говорил, как ему жутко. Тамэтомо преследовал противников в одиночку и ворвался в их расположение, сражаясь, будто это был его последний день. В этой битве двадцать первого дня большое войско с побережья Юинохама он рассеял на восток, на запад, на юг и на север, изумил противника, а после этого неизвестно, живой он был или мёртвый.

8 О ДАЙБУЦУ САДАНАО И О ТОМ, КАК ПОГИБ ОТ СТРЕЛ КАНАДЗАВА САДАМАСА

Тем временем, Дайбуцу Саданао, губернатор провинции Муцу, держал оборону упираясь в выемку дороги к Гокуракудзи, храму Крайней радости, однако в сегодняшнем сражении на побережье больше трёхсот всадников погибли от стрел, и они потеряли представление о том, куда податься, отрезанные сзади ещё большим числом врагов. Тут стало видно, что палаты господ Камакура охватило огнём, и больше тридцати человек его слуг подумали то ли, что пришёл всему конец, то ли, что их хозяина вынудили покончить с собой, только сбросили на песок свои боевые доспехи, выстроились в ряд и разрезали себе животы.

Видя это, Саданао воскликнул:

— Так ведут себя самые презренные в Японии люди! Одному всаднику, в котором воплотилась тысяча, уничтожить противника и оставить своё имя грядущим поколениям — это истинное желание героя. Значит, нужно вызвать противника на последний бой и выполнить долг воина!

За ним последовали двести с лишним всадников, которые врезались в более чем шеститысячное войско обороны во главе с Осима, Сатоми, Нукада и Момонои и самозабвенно сражались с ним, побили множество врагов, проскакали одним духом насквозь, и осталось у них всего шестьдесят с лишним всадников. Саданао подозвал к себе этих воинов и сказал:

— Сейчас сражаться в конном строю с простолюдинами бесполезно.

Потом врезался в самую гущу подобного облаку и туману державшего оборону войска Вакия Ёсисукэ, так что погибли все до одного, оставив на поле боя свои тела.

Губернатор провинции Мусаси Канадзава Садамаса тоже потерял в сражении среди гор убитыми больше восьмисот своих воинов, сам был ранен местах в семи и возвратился в Тосёдзи, храм Победы Востока, где пребывал Вступивший на Путь из Сагами. Вступивший на Путь, благодарный необычайно, написал послание о назначении его наместником и изволил передать его губернатору Сагами.

Хотя Садамаса и подумал, что ещё не прошёл тот день, когда погибли его родичи, он взял послание с мыслью: «Это моя многолетняя мечта. Эта должность составит честь нашему роду, а потому теперь будет, о чём вспоминать на путях мира тьмы», — и опять отправился к месту сражения, написав на обороте послания крупными знаками: «Сто лет моей жизни не стоят одного дня милостей господина»[802], — поместил его себе на доспехи, врезался в гущу вражеского войска и в конце концов погиб в бою. Ни среди своих, ни среди чужих не было никого, кто бы не растрогался.

9 О САМОУБИЙСТВЕ СИННИН