Повесть о Сергее Непейцыне

— Что загрустил, Славянин благородный? Скоро вновь грянем на стан печенегов поганых, вволю добудем сладких плодов. — продекламировал Майор, взглянув на серьезное лице Сергея.

— Скажи сначала, как ты опять в саду оказался?

— Будто не ждал меня?

— Ждал, конечно, но все ж таки?

— Ну, когда парень понес тебя ровно агнца на заклание, я побежал в лагерь, чтобы чем вооружиться. Испугать того детину, а то и брюхо распороть — знай кадетов! Очень был зол, что тебя ему оставил. Подбегаю, а в палатке Костенецкий проснулся. Ну, думаю, вдвоем мы и Голиафа уложим. Сказал ему, он разом накинулся — и за мной. Боялись, как бы куда не утащили тебя сряду. Но от конюшни видим — парень в калитку вышел. Пождали малость — через забор и в траву. Тут старик пошел с заступом, начал яму рыть…

— А ты знаешь, зачем он рыл?

— Наверно, тебя живым закопать хотел… — пошутил Дорохов.

— Собаку его кто-то из наших так двинул, что околела.

— Ох ты черт!.. Так ведь не нарочно. — Дорохов насупился. — А и поделом — не кусайся! Теперь еще свободней будет. Пойдем завтра, мы с Костенецким детине за тебя шею намылим.

— Не пойду, Майор. И не поделом. Собака хозяину честно служила. А ты знаешь, что мне старик сказывал, когда я на лавке лежал? — И Непейцын передал слова Ефимыча.

— А нам-то что? — смотря в сторону, мотнул головой Дорохов. — Пускай другого сторожа возьмут, молодого, и к нему лазить будем. Еще интересней, страшней.

— Нет, брат, тут что-то не так… Мы удаль покажем, а старику смерть голодная.

— Да ну его к черту! Найдет себе место. Зря лазаря поет…

— А ты взял бы такого сад караулить, у которого каждую ночь яблоки трясут? Никто его не наймет, да и собаку еще убили.

Майор дернул плечом:

— Всех мужиков не пережалеешь.

— Я про всех не знаю, а про Ефимыча говорю.

Опять наступило молчание. Сергей считал уже, что зря завел разговор. И вдруг Дорохов протянул ему руку:

— Ладно, не полезем к нему больше. А в другой махнем завтра?

— Нет. Степка меня вором ругал, и поделом.

— Ругал? Тебя? Ну, попадись он мне…

Когда после строевых занятий кадеты разошлись по палаткам, купаться или играть в городки, Сергей взял деньги и направился к коноплевскому забору. Сквозь щели никого не было видно. «А как новый уже сторож, что ему скажу? Или Степка опять навалится?» Оглядываясь, вошел в калитку, приблизился к караулке. Посмотрел в оконце. На лавке лежали тулуп и березовое полено. Старик, едва различимый, что-то делал у печки.

— Ефимыч! — позвал Сергей.

— Ась! — откликнулся сторож. — Кто меня?

— Вот возьми. — Непейцын протянул в окно деньги.

Дед зашаркал к двери. Сергей пошел навстречу.

— Чего тебе, барчук? Аль за опадышами?

— Деньги принес… Вот…

— За что даришь? — не беря, осведомился дед.

— Обещался, — сказал Сергей. — Согнал тебя хозяин?

— Нет покудова.

— А что я убежал, не было за то от хозяина битья?

— Не приехал он, Степку обратно прислал. Выпорьте, наказал, барчука, тебя то есть, сами… Некогда мне, говорит, с яблоками, дела поважней есть — мучник он, лабазник.

Сергей облегченно вздохнул.

— Возьми деньги, — повторил он.

— Лучше гостинцы покупай, а по садам не лазай, — посоветовал дед. — Раз-два пройдет, а потом схватят да изломают всего…

— Бери, у меня еще есть, — соврал Непейцын.

Ефимыч недоуменно покачал головой:

— Из богатых, выходит, а яблоки воруешь… Ну, спасибо. — Он подставил горсть, и Сергей пересыпал в нее полтинники. — Деньги немалые. Эх, зуба нет попробовать!.. — Старик подвел снизу вторую ладонь, чтобы сквозь заскорузлые, плохо гнущиеся пальцы не проскользнули монеты, и рассматривал их подслеповатыми, слезящимися глазами. — Тулуп новый куплю, катанки… — Он пошел к двери, но на пороге остановился: — Слышь, барин, с нонешней ночи Матвей Митрич велел дворового кобеля сюда водить, заместо Турки. Своих повести — зол больно, изувечит.

В тот же вечер Сергей сказал нескольким кадетам про новую злющую собаку, которую будто видел сквозь забор в коноплевском саду.

«А что было бы, если б старик со Степкой меня выпороли? Кабы Дорохов то увидел, как пить дать их ножом пырнул. Хорошо, все так кончилось, что можно и не вспоминать».

Последствия набега. Осип в лазарете. Греки древние и нонешние. Соперник угрожает

Однако вспомнить пришлось, и очень скоро. Через две дня Сергея окликнул подпоручик Заксель:

— Как чувствуешь себя, Iiebes Kind? И слышал, тебя постигла большая неприятность.

От такого слащавого обращения Сергея передернуло. Вот еще, «liebes Kind»! И кто говорит! Плюгавый, золотушный Ваксель, едва на полголовы его выше. Но ответил смиренно:

— Какие неприятности, господин подпоручик?

— Сказывали — тебя изловили в саду купца и крепко побили.

— Нет, побить меня не удалось, я сумел убежать.

— Ах, так? Я, право, очень радуюсь. Но не следовало и лазить. Благородный кадет не должен опасности честь подвергать.