Повесть о Сергее Непейцыне

— Конечно! Он, ежели хочешь знать, настоящий подвижник, нисколько не меньше Говарда, Нищим почти живет, полжалованья своим больным обязательно раздаст, с казнокрадами за них воюет. Не подумай, что я сэра Джона тем принизить хочу, — нисколько. Но важно, что свет на нем клином не сошелся. А потом адмирал мой, которого справедливость и доброту каждый день вижу…

— Но скажи, что же нам-то, по-твоему, делать, чтоб совесть не грызла? — спросил Непейцын.

— А что мы можем? — сказал Саша. — Только жалеть, помогать… После острога я так решил. Было отложено сто рублей, хотел новый мундир построить, шарф настоящий серебряный купить… А теперь выходит, на корабле мне все такое ни к чему, и франтовство в голову не лезет. Вот и отдал половину двум арестантским женкам, что с детьми сюда за колодниками пришли, а жить негде и не на что, кроме как в остроге, впроголодь. Нынче узнал, что сняли угол на Сухарном да на зиму кой-чего запасают. А остальные пятьдесят на шайки и прочее в баню адмиральскую отдам.

— Разве адмирал позволит шайки для своей бани покупать?

— Она так только зовется, потому что Николай Семенович на свой кошт строить начал весной для арестантов, которые к Адмиралтейству приписаны и в остроге на верфи живут. Вот баня готова, но в принадлежностях недостаток. Адмиралу же ни до чего — Клавер проклятый за приемкой придирки чинит.

— А почему адмирал на свой счет строил? — удивился Сергей.

— В прошлом году случилось у них с Генриеттой Александровной горе — умерла дочка. Вот и захотели в ее память что-нибудь сделать. А как раз стало известно, что на многих колодниках лишаи пошли и без бани их не вывесть. Тогда решили не писать начальству представлений, которые будут пересылать туда-сюда, а строить своим коштом. Только избави тебя бог об этом при Николае Семеновиче сказать, ужасно как не любит…

Разговор облегчил Сергея. И правда, есть, кроме Говарда, великодушные люди, даже совсем рядом. Теперь надо только скорей сыскать, что самому сделать, вроде как Саша…

В ноябре сразу похолодало. Днем на улице было еще сносно, но по ночам приходилось тепло укрываться, и Филя протапливал печку, обогревавшую обе Сергеевы комнаты.

«Ждать адмирала или ехать на своих? — раздумывал Непейцын. — Спрошу Сашу — не любезность ли одна в приглашении?»

Но мичман заверил, что Мордвинов говорил при нем с женой о Сергее и Генриетта Александровна отозвалась, что рада попутчику. Потом и адмирал повторил то же, правда сказавши, что передача дел идет медленно, потому что «все шавки вылезли из подворотен».

В тот же день Сергей сказал Филе, чтобы начинал сборы — на днях они с Фомой тронутся вперед, а ему удобнее ехать с адмиралом попозже. И впервые встретил решительное возражение:

— Нет, сударь, так не годится. Не ровен час, захвораете — кто за вами ходить станет? Вот отъедете с их превосходительством, а тогда и мы следом, со всем пожитком. — Видя что Сергей хочет отвечать, запнувшийся было Филя, опять впервые не дав ему сказать, продолжал: — А ежели господину адмиралу новое назначение выйдет, тогда вы как? На почтовых? Месяц по станциям мотаться? Вам и при ножке такое было б затруднительно, а теперь? И опять же посуду, белье вам оставь, и все тут бросите да денег издержите сколько…

— Ну ладно, Филя, согласен, — прервал его Сергей. — А вот ты мне скажи, как считаешь, мой ты человек или дяденькин?

— Пока они живы, я ихний буду, — не задумываясь, ответил Филя. — А уж потом, ежели бог веку даст, ваш стану. Но отчего, сударь, про такое заговорили? Или что перечить осмелился?..

Сергей решил говорить начистоту:

— Оттого, что отдал тебе вольную выправить в здешнем суде. А по-твоему выходит — я и права на то не имел.

Филя с минуту был вовсе неподвижен. Потом шагнул к Сергею, припал к плечу. И вдруг забормотал, всхлипывая:

— Батюшка!.. Такое надумали…

Сергей гладил заметно поредевшие русые волосы и ждал, пока успокоится. Наконец Филя оторвался от него и сказал сырым голосом:

— Спасибо, сударь, но только без воли Семена Степановича делать того негоже. Купленный ведь я человек, чисто ихний.

Судьбе было угодно, чтобы очень скоро Непейцын почувствовал, как нуждается в Филиных услугах. Уже несколько дней все надели епанчи, но длинная пола мешала ходьбе, обвивалась вокруг деревяшки, потому Сергей все еще щеголял в одном мундире. И, конечно, простудился, заболело горло, начался кашель.

— Полежи-ка денька три, пей микстуру да обдумай, что перед дорогой сделать предстоит, — сказал Василий Прокофьич.

Надо ли на это столько времени?.. Первое вполне ясно: выкупить из суда Филину бумагу и везти с собой, а в Луках представить дяденьке. Второе, пожалуй, потруднее. Так и не придумал, чем и кому помочь. Вон Саша все, что имел, отдал, добрая душа. Поговорить разве с Василием Прокофьичем? Лучше кто посоветует?

Когда лекарь снова зашел навестить больного, Сергей заметил, как посерел, осунулся. Впервые отказался от завтрака.