Повесть о Роскошной и Манящей Равнине

Вот явился он в многоколонный чертог и обнаружил там Владычицу, расхаживавшую туда и сюда возле высокого трона. А когда подошел к ней поближе, она повернулась к нему и сказала голосом, скорее нетерпеливым, чем гневным:

– Что выполнил ты, Сквайр? С чем являешься пред лице мое?

Смутившись, он поклонился и молвил:

– О милостивая Владычица, ты велела мне сослужить службу, и я пытался выполнить приказ.

Спросила она:

– Говори же мне, говори мне, как все было?

– Владычица, – ответил Вальтер, – когда вступил я в ту чащу, где ты лишилась сознания, то не обрел там ни львиной туши, ни каких-либо следов, говорящих, куда утащили ее.

Она коротко глянула ему в лицо, а потом отправилась к своему креслу и опустилась в него; а чуточку погодя заговорила с ним голосом уже более мягким:

– Разве не слыхал ты от меня, что совершила все это со мной некая врагиня. И… О! Разве теперь ты не убедился в этом?

После она умолкла и хмурила брови и стискивала зубы, а потом заговорила голосом резким и яростным:

– Тем не менее я одолею ее, обращу во зло ее дни, однако же удалю от нее смерть. Пусть умирает множество раз, познав всю тоску и томление сердца, когда близко враги, далеко друзья и некому даровать избавление.

Глаза ее пылали, а лицо потемнело от гнева. Повернувшись к Вальтеру, она заметила суровость на лице его и тут же, смягчившись, сказала:

– Слушай. Все это не имеет к тебе отношения. Самому же тебе скажу: близок вечер, а с ним и ночь. Ступай же в свои покои, там найдешь достойные себя одеяния, какой ты есть и каким должен быть. Облачись в них, приведи себя в наилучший порядок, после же приходи сюда, будем есть и пить, а потом ты уйдешь, куда захочешь, пока не закончится половина ночи. Тогда приходи в мои палаты – через дверь слоновой кости на галерее вверху… там и тогда открою я тебе нечто, что послужит мне и тебе ко благу, врагине же моей принесет горе и несчастья.

Тут она протянула Вальтеру руку; поцеловав ее, он отбыл и явился в собственную палату, где увидел облачение превысшее всякой меры богатства. Тут Вальтер усомнился, опасаясь новой ловушки, и все же – иного выхода не было – надел на себя это платье и стал как самый славный из Королей, а пригожеством лучше всякого властелина этого мира.

После он отправился в многоколонный чертог; уже наступила ночь, снаружи светила луна и деревья застыли как на картине. Однако в самом доме горели несчетные свечи, и огоньки их отражались в воде фонтана, ласково журчавшей и утекавшей ручейком посреди серебряных мостиков и блиставших столпов.

Теперь на престоле поставлен был стол, убранный наикоролевственным образом; возле них уже сидела Дама, в самом величественном наряде, перед нею смиренно застыла Дева, покрытая искрившейся чистым золотом вуалью, однако же босая и с железным кольцом на лодыжке.

Посему Вальтер направился прямо к престолу, и Владычица встала и приветствовала его, и взяла за руки, и расцеловала в обе щеки, и усадила возле себя. Они тут же занялись снедью, и Дева служила им. И Владычица обращала на нее внимания не больше, чем на любой из окружавших столпов. Однако же то и дело привечала Вальтера ласковым словом, прикосновением руки, приглашая есть со своего блюда и пить из ее собственного кубка. Сам же Вальтер казался очень застенчивым, но на деле ему было очень страшно. Ласки Дамы он принимал со всей любезностью, на которую был способен, и не смел даже глянуть в сторону ее Служанки. Воистину долгой показалась Вальтеру эта пирушка, столь утомительной и немилосердной была приязнь, выказанная врагу, и невнимательность к другу. Закончив трапезу, они посидели некоторое время, и Дама много расспрашивала Вальтера о всяких обычаях мира сего, он же отвечал, как умел, пребывая в затруднении от подобного свидания.

Наконец молвила Госпожа:

– А сейчас должна я оставить тебя ненадолго; ты уже знаешь, как и где встретимся мы в следующий раз; пока же развлекайся, как можешь, и не утомляйся, ибо приятно мне видеть тебя веселым.

Тут она поднялась во всей красоте и величии и поцеловала Вальтера в губы прежде, чем направиться к выходу из зала. Дева последовала за Госпожой, но как только та удалилась, пригнулась и сделала тот самый знак, глянула через плечо, как бы умоляя. Страх и боль были написаны на лице ее; он же склонил утвердительно голову в знак напоминания о свидании в ореховых зарослях, и Дева сразу исчезла.

Вальтер направился прочь из зала и вышел в сгущающуюся ночь. Однако же у самого дома натолкнулся на Сына Короля, который, увидев его в наряде, отражавшем луну многочисленными каменьями, засмеялся и сказал:

– Похоже, теперь ты стал надо мною, ибо хотя я Сын Короля, владыки дальней отсюда земли, ты сделался Королем Королей – или станешь им этой ночью, – в том числе и того края, где мы оба сейчас находимся.

Вальтер прекрасно понял насмешку, спрятанную словами; однако, сдержав гнев, ответил: