Повесть о неподкупном солдате (об Э. П. Берзине)

— Обманули, выходит, вас иностранцы? Это закономерно, дорогой Яков Христофорович. Они опытнее, хитрее нас! Их разведка существует сотни лет. А мы — мы только-только учимся ходить. Матерым капиталистическим разведчикам нам надо противопоставить нашу молодую контрразведку. Ищите людей смелых, умных, преданных нашему делу.

Контрразведка! Какое жесткое, яростное слово. Петерсу слышались в его звучании то сухие револьверные выстрелы, то размеренная поступь ночного патруля.

Опытный конспиратор, не раз водивший за нос царских ищеек, Яков Христофорович догадывался, что собеседником Локкарта был сильный и изворотливый враг. Кем же он был? Белогвардейцем? Правым эсером? Анархистом? Он мог быть и тем, и другим, и третьим. Именно поэтому он был никем… Петерс перелистал папку документов, относящихся к подрывной деятельности иностранных дипломатов, но и в них не нашел ответа.

А он нужен был сегодня, сейчас.

Устав от бесплодных раздумий, Яков Христофорович прилег на скрипучую койку, стоявшую в кабинете за ширмой, закрыл глаза.

И сразу, будто наяву, увидел стройную сухощавую фигуру незнакомца. Голосом Локкарта тот произнес: «Он просил уведомить… счастлив повидаться… в другой раз» «Чертовщина какая-то!» — Петерс вскочил и по тюремной привычке стал мерить шагами кабинет. Шесть шагов к окну, шесть к двери, шесть к окну… «Надо повидать Эдуарда. Может, он подскажет, припомнит какую-нибудь деталь, которая наведет нас на след…»

Петерс вышел в коридор и попросил дежурного найти Эдуарда Берзина из латышской части.

— Скажите ему, что я жду отчет о вечере в ресторане, — предупредил он чекиста и поинтересовался. — Не нашли еще рыжего?

— Пока нет.

«Не умеем мы еще работать, — думал Петерс, возвращаясь к себе. — Рыжего отпустили тогда для того, чтобы, установив за ним слежку, выяснить, с кем связан этот подозрительный тип. А он в ту же ночь ловко ушел… Ушел и затаился».

Берзин появился усталый, осунувшийся.

— Болен? — спросил его Яков Христофорович. — Вид у тебя, прямо скажу…

— Целые сутки уголь разгружали. — Берзин улыбнулся. — Давненько, признаться, не работал с таким удовольствием.

— Оно и видно. Баню хотя бы истопили?..

— Топят. — Он опустился на стул.

Петерс открыл ящик стола, достал пакет, протянул Берзину.

— Это тебе премия. За удар в челюсть. — Яков Христофорович рассмеялся. — Бери, бери! Халва к чаю — первейшее дело. Нам сегодня выдали по целому фунту!

— Вот здорово! — Берзин ошеломленно посмотрел на друга. — Привозят в Чека и среди ночи угощают халвой. Эх и почаевничаем с ребятами после баньки!

— Чай чаем, а у меня к тебе дело. — Петерс потер ладонями виски и помедлил, как бы раздумывая, с чего начать. — Прошу тебя во всех подробностях рассказать, что произошло в ресторане. Наши ребята были заняты и всего не заметили. А тут, понимаешь, важны мельчайшие детали.

Берзин начал рассказывать. Говорил медленно, припоминал выражение лиц соседей, обрывки разговоров. Потом увидел, что Яков Христофорович слушает его невнимательно и понял — не эти детали интересуют друга.

— Ты вот что скажи, — перебил его Петерс. — Когда ты сел за столик, Алеха уже был в зале?

— Нет, не был.

— Точно? Припомни. Может, он сидел в другом месте?

— Нет, его не было. И этого, второго — который стрелял, тоже не было.

— А когда они пришли?

— Не могу сказать. Очевидно, позднее. Я не заметил. Петерс прошелся по кабинету, остановился у окна. — Постарайся вспомнить… Впрочем, сформулируем вопрос так: не показалось ли тебе, что эти два человека — Алеха и тот, второй, знакомы?

— Не сомневаюсь! Я видел — матрос все время искал глазами кого-то в зале.

— Искал, говоришь? — Петерс живо обернулся. — Как искал? Просто оглядывал зал, ожидая поддержки, или смотрел в одну сторону? Это важно!

— Ты хочешь сказать, что они сообщники? Я в этом уверен. — Берзин подошел к Петерсу. — Уверен! Не может человек вот так, за здорово живешь, пристрелить другого. Должна быть цель, которая…

— Все это так. И я не сомневаюсь, что они пришли в зал, чтобы отвлечь нас от того, что творилось за кулисами. — Петерс коротенько рассказал о том, что произошло в отдельном кабинете. — Собеседника Локкарта нам предстоит найти. Но для начала надо твердо знать, кто прикрывал их встречу в общем зале.

Яков Христофорович снова прошелся по кабинету и, как бы раздумывая вслух, продолжал:

— Пока нам удалось установить, что Алеха-матрос — бывший ростовский «медвежатник» — специалист по взлому несгораемых шкафов. До революции действовал преимущественно на юге России. Не раз сидел в тюрьме. Кличка — «Голавль». Вот и все. С кем орудовал в Петрограде — неизвестно.

— А дружки? Неужели по архивам нельзя установить?..

— Трудно. Архивы достались нам куцые. Делаем все возможное. Вчера натолкнулись на двух типов. Один — профессиональный домушник, сидел в ростовской тюрьме вместе с Алехой. Фамилия Стадник или Стаднюк. Но, кажется, убит на войне. Второй — одесский налетчик и громила— Аркашка Голубая Кровь. Проходил вместе с Алехой по одному делу…

— Голубая Кровь? — удивился Берзин. — Интересная кличка.