Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 2

— Обещай свою дочь в жёны моему сыну, тогда я сразу всё отдам, — воодушевился Судзуси.

— Ты говоришь вздор! — остановил его Накатада. — Подумать только, мы сами ведём себя, как дети, хотя уже стали отцами. Кстати, ты всё приготовил для своего сына?[108]

— Это нужно было сделать в последний день месяца. Но говоря по правде, всё сделали другие, я и в комнату для роженицы не входил.

— Глупые у вас, Минамото, порядки, — заметил Накатада. — Я вот ещё и не сообразив, что стал отцом, вошёл к жене в комнату и лёг с ней.

— Твоя жена принцесса, и никто не смеет приблизиться к ней… Так или иначе, церемония очищения выполнена, и можно не спешить с обрядом изгнания злых духов.

— А я вот далеко не простак… — засмеялся Накатада.

— Разве ты не любишь свою жену? — удивился Судзуси и добавил: — Если бы не любил, ты не был бы с ней до сего дня. Наверное, давно бы оставил.

— Ах, лишь вспомню, как удивительно мы проводили время в Фукиагэ! Тогда мы только начинали карьеру. Если бы Накаёри оставался с нами, он был бы сейчас главным архивариусом. Из родовитой семьи, обласкан императором, но из-за своей любви удалился в горы и принял монашество. Давно мы его не навещали. Не отправиться ли нам как-нибудь туда? — предложил Накатада.

— Время от времени я его навещаю. Недавно велел сшить одежду на вате, приготовить рисовые лепёшки и послал ему, — ответил Судзуси.

— Навестим его в новом году, когда распустятся цветы. Возьмём с собой Юкимаса, будем сочинять стихи. Нельзя забывать прошлое — в этом смысл жизни. Сейчас во дворце без Накаёри скучно, и во время исполнения музыки остро чувствуется его отсутствие, не так ли? В нашем мире всё бренно, и вот о чём я сейчас думаю: я не играю музыку, которую все жаждут услышать, но если я сегодня умру, чем меня помянут? Когда человек стареет, он теряет своё мастерство в любом искусстве и многое забывает. Я хочу исполнять музыку и перед императором, и перед родителями.

— Прекрасная мысль! — воскликнул Судзуси. — Ради этого стоит жить в нашем мире! Поиграй и для меня.

— И ты играй, — ответил Накатада.

В это время пришло письмо от Масаёри:

«Мне хотелось прийти к Вам с поздравлениями, однако разыгралась моя болезнь, и я шагу не могу ступить. Мои сыновья, наверное, пришли. Попроси их сделать всё, что нужно».

Судзуси на это ответил:

«Благодарю Вас за Ваше письмо. Вы не пришли, и все очень скучают».

Принесли много денег для ставок в игре, завёрнутых в разноцветную бумагу, и разложили перед гостями.

— Я выиграю у тебя сегодня все твои сокровища, — пошутил Накатада.

Они начали играть в шашки. Судзуси проигрывал, и деньги переходили из одного мешка в другой. Скоро мешок хозяина был пуст, а мешок Накатада полон до краёв. Он завяз; его и начал наполнять второй. К Накатада подходили гости проигравшиеся в пух и прах, и просили дать им денег, но о; отвечал:

— Они мне понадобятся, когда я начну проигрывать.

И ничего никому не давал. Все монеты были золотые.

Несколько раз гостям подносили вино. Там собралась вся знать столицы. Гости чувствовали себя свободно, шутили и развлекались — так прошла половина ночи. Накатада вышел на восточную веранду, постоял там, опершись спиной о столб, и заглянул внутрь. Занавеси были подняты на два сяку, и он увидел около сорока дам, одетых в красные и зелёные китайские платья со шлейфами из узорчатого шёлка, окрашенного травами. Они сидели друг подле друга и сочиняли стихи по случаю сегодняшнего пира. Некоторые о чём-то спорили между собой. При них было более десяти юных служанок, одетых в зелёные пятислойные платья, верхние штаны из узорчатого шёлка, накидки из узорчатого лощёного шёлка и трёхслойные штаны. Они раскладывали перед дамами серебряные монеты. На веранде между столбами висели фонари. В больших коробах из цезальпинии стояло много светильников, в которых горел огонь и возле которых лежали серебряные палочки. В восточной галерее на полках стояли сумимоно.[109]

Через некоторое время прибыли правитель провинции Ки Танэмацу и его подчинённые в сопровождении слуг, которые несли подарки: десять лососей, завёрнутых в соломенные и тростниковые циновки, карпов и морских окуней с коровьим горохом; на ветке висели фазан и три карпа с мешочком гороха, на другой — два голубя с таким же мешочком. В двух серебряных сосудах в форме мешков были мёд и аррорут. Подарки были расставлены в восточной галерее. Кроме того, от жены Танэмацу было прислано три подноса из кипарисовика, четыре высоких чаши с подставками и четыре кувшина с завязанным горлом — эта подарки были расставлены на веранде перед Судзуси. Когда их открыли, оказалось, что они наполнены макрелью, сваренными моллюсками «морское ушко», морскими водорослями миру и сладкими водорослями аманори.

В это время Накатада неожиданно вошёл в передние покои. Сидевшие там дамы переполошились, но он успокоил их:

— Разве мы не связаны неразрывными узами и разве нам не дозволено входить друг к другу?