Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 2

И он лёг спать в помещении неподалёку.

В час курицы[383] к восточным воротам усадьбы подъехал верхом некто в сопровождении четырёх подростков. Всадник спешился, один из мальчиков подошёл к стражнику, который сидел у конюшни напротив ворот, и спросил его:

— Чья это усадьба?

— Это дом генерала Личной императорской охраны.

— А кто раньше жил в этом доме?

— Глава Ведомства гражданского управления.

Подросток вернулся к своему господину со словами: «Пожалуйте сюда». Всадник подошёл к воротам.

— Дорогой мой, как меня обрадовал ваш ответ, — сказал он. — А сейчас здесь живёт потомок главы Ведомства гражданского управления?

— Именно так. Генерал — его внук.

— Пожалуйста, позовите старого управляющего или служанку из кухни. Прошу вас, передайте им, что прибыл слуга, который когда-то служил в этом доме. Я буду рад всю жизнь служить новому господину, — сказал прибывший.

Когда Накатада доложили о незнакомце, он задумался: «Что бы это значило?» Он велел прислужницам перейти из главного помещения во флигель, а потом распорядился:

— Пригласите этого человека сюда.

Прибывший с радостью предстал перед ним в сопровождении четырёх подростков, которые были очень красивы, ростом немного ниже четырёх сяку, с длинными, до колен волосами — все как на подбор, и одеты они были чисто. Мужчина тоже был хорошо одет, держал веер, как жезл, — сразу было видно, что он из благородного дома. Было ему лет сорок.

Накатада с матерью расположились в передних покоях с северной стороны. Когда мужчина увидел генерала, он показался ему так красив и благороден, что прибывшего охватил страх, и он не решался подняться по лестнице. Накатада очень любезно пригласил его:

— Пожалуйте сюда.

И прибывший наконец повиновался.

— Откуда вы приехали? Кого хотели видеть? — спросил Накатада.

— С вашего разрешения я обо всём подробно расскажу. У покойного главы Ведомства гражданского управления была служанка по имени Сагано.[384] Я её родственник.

Мать Накатада через ленты переносной занавески взглянула на мужчину и ясно вспомнила, что тогда ему было лет десять. В её душе ожили воспоминания о прошлом: как она жила в разрушенном доме и как Сагано, которая, несмотря на свой возраст, была очень крепкой, носилась повсюду, готовя всё необходимое к рождению Накатада. Этот мужчина был родственником Сагано, которой госпожа была так обязана. Часто потом приходилось ей сокрушаться: «Ах, если бы Сагано была не так стара и до сих пор оставалась в живых!»

— Я слышала, что у неё были дочери, — промолвила госпожа.

— У неё было три дочери. Старшая уже умерла, две других ещё живы. В провинции Ими служил чиновником третьего класса некий Ёсимунэ Токимоти. Он и его младший брат, тоже чиновник третьего класса, служивший в Правых императорских конюшнях, женились на сёстрах. В позапрошлом году — не знаю уж, отчего — оба брата скончались. У каждого из них было два сына, они прибыли сюда со мной.

Я служил в конюшне отрёкшегося императора Сага и был в то время чиновником третьего класса при правителе провинции Нагато. Зовут меня Токимунэ. Я жил в провинции Сэтцу. Вторая и третья дочери Сагано, потеряв мужей, переехали в прошлом году вместе с сыновьями жить ко мне. Эти мальчики не так уж необразованны. Матери их говорили: «Мы воспитали их достойным образом, и надо отдать их на службу в столицу, в благородный дом». До прошлого года они носили траур по родителям и оставались дома. Как раз в это время в государственных храмах не хватало подростков, и священнослужители хотели взять к себе именно этих мальчиков, но матери их не пожелали, чтобы они приняли монашество. Обо всём было доложено правителю провинции, и жить нам стало невмоготу — священнослужители вместе с местными властями принялись обвинять нас в различных преступлениях и в конце концов погубили наш дом. Матери этих подростков говорили: «Но есть, наверное, на свете люди, которые могли бы спасти нас». Бабка мальчиков с молодых лет служила у знатных господ. Сама она была из простых, но служила у покойного господина в этом доме до последнего дня его жизни. Она даже о собственных детях как следует не заботилась и всю жизнь посвятила своему господину. Но никому из нашей семьи знать её господ не довелось — и как мы об этом горевали! Дочери её говорили, что в прошлом дом господина процветал в течение многих поколений. Итак, я, скорбя о положении семьи, с надеждой в душе отправился в столицу. В конце жизни Сагано часто грустила, она была нездорова, и ей хотелось жить со своими дочерьми, но в доме её господина осталась одна-одинёшенька его дочь, у которой родился ребёнок и которая очень нуждалась, — Сагано не могла покинуть её. А сама она всё надеялась, что скоро поправится, да так и скончалась в столице.

Рассказ Токимунэ пробудил в душе госпожи множество воспоминаний, грудь её сдавила печаль, из глаз полились слёзы. В своё время она рассказывала о Сагано своему сыну. Он сразу вспомнил старую служанку и был очень рад приезду Токимунэ.

После некоторого колебания госпожа сказала: