Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 2

В первый день первого месяца Накатада нанёс визит царствующему императору, отрёкшемуся от престола императору Судзаку, наследнику престола и отрёкшемуся от престола императору Сага со старой императрицей. Свита Накатада была великолепна, и придворные дамы смотрели на него с завистью. Затем Накатада явился к Первой принцессе и поздравил супругу Масаёри и госпожу Дзидзюдэн.

— Я с молодых лет прислуживаю императору и на обычных людей никогда не обращала внимания, — сказала Дзидзюдэн. — Но глядя на этого генерала, я не только не испытываю к нему снисхождения, но начинаю стыдиться самоё себя. Когда я смотрю на него, мне кажется, что жизнь моя удлиняется.

Когда Накатада вошёл к Первой принцессе, она поспешно удалилась в покои госпожи Дзидзюдэн. Накатада обиделся и спросил:

— Что случилось?

— Сестрица сказала, что пока Инумия не возвратится домой, она не будет видеться с вами, — ответила Вторая принцесса. — Она так решила ещё осенью прошлого года. Она говорит, что боится, как бы слухи об этом не дошли до Фудзицубо. Принцесса очень на вас сердита.

— Твоё поведение просто возмутительно, — сказала Первая принцесса мужу. — Как я была бы рада, если бы ты сам находился на моём месте. Ты не чувствуешь, как я тоскую. Не удивительно, что ты не разрешаешь мне навещать вас.

— И я могу во многом упрекнуть тебя, — усмехнулся Накатада. — Но к чему начинать браниться в первый день нового года? Это дурная примета. Я ещё раз приду завтра и выслушаю тебя.

— Все, у кого тонкая душа, думают так, как я. Поспеши же на проспект Кёгоку, — прогоняла его жена, но он лёг рядом с ней.

Накатада велел принести принцессе три подноса с фруктами, но она и не притронулась к ним.

Вскоре Накатада ушёл от неё и отправился к Судзуси.

Тот вышел к нему навстречу и спросил:

— Ты был у жены? Как она тебя встретила?

— Никак не встретила. Она очень сердится, и я поспешил уйти от неё, — ответил Накатада.

— Очень это прискорбно, — посочувствовал ему друг. — Так ты и не видел принцессу?

— Прогнала меня в другую комнату, наговорила пренеприятных вещей. Отвратительный характер, становится просто противно, — вздохнул Накатада.

— Ты ведь помнишь то время, когда речь шла о назначении наследника престола, — промолвил Судзуси. — Они ни во что не ставили даже государя…

— Ужасно, что у неё такой же характер, как у всего семейства Масаёри, — вздохнул Накатада. — Но есть кое-что, что нам поможет справиться с этой семьёй.

* * *

Масаёри объявил, что этот год является для него несчастливым[378] и что он не будет устраивать большого пира во второй день первого месяца.[379] «Как нам быть?» — недоумевали Тадамаса и Канэмаса. «Какой скучный новый год!» — говорили в связи с этим сановники.

В день крысы, незадолго до конца месяца, многие домочадцы Тадамаса и Канэмаса отправились в горы.[380] День был тихий, множество молодых людей и подростков, нарядно разодетых, гуляли по горам и сочиняли стихи. Их можно было видеть с башен усадьбы.

В конце второго месяца в башне возобновились занятия на кото.

Деревья на горах покрылись свежей листвой, показались цветы. Вид был удивительно хорош.

Наступил праздник третьего дня третьего месяца. Инумия становилась всё серьёзнее, она выглядела совсем взрослой. Ей поднесли красиво накрытый поднос с едой.

В тот год вишни цвели особенно пышно, и казалось, что башни плывут в их цветах.

Неподалёку среди цветов слышалось пение соловья, и девочка стала тихонько вторить ему на кото.

— Как заслышу

Из пены цветочной

Соловьиное пеньё,

Милую матушку

С тоской вспоминаю… —

сложила она. Отец, слушая её, был охвачен глубокой печалью, а девочка, стесняясь того, что её услышали, покинула комнату.

В четвёртом месяце во время праздника Камо мальва и багряник были очень красивы и внушали возвышенные чувства. Жрец из храма Камо, имевший пятый ранг, преподнёс матери Накатада цветы мальвы и ветви багряника. Ему послали подарки. Накатада велел дамам четвёртого и пятого рангов красивой наружности прикрепить священные дары на занавесь в покоях матери. На бледно-зелёной бумаге она написала:

«На занавеси жемчужной

Дивная мальва.

И чувствую,

Как исчезают

Мрачные думы…»

Накатада ответил ей:

«Пока не видел,

Как рядом с багряником лунным

Мальва цветёт, —

Сердце блуждало

Словно во мраке ночном.

Я всё время думаю о ветках багряника, которыми украсили твои покои».

И он, и мать почувствовали при этом глубокую грусть.

На праздник пятого дня пятого месяца Канэмаса послал им подарки, а также Первой принцессе и госпоже Дзидзюдэн. Накатада, выбрав великолепные подношения, послал их госпоже Дзидзюдэн. Он всем, от принцев до низших чинов, преподнёс очень красивые подносы. Как обычно, архивариус доставил из дворца дары матери Накатада.