Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 1

Щедро сыплются на придворных

Алые листья клёна,

Но не могут подняться

До вершины сосны,

Где лишь ветер шумит в ветвях.[164]

Накатада на это ответил:

— Для того, чтоб украсить придворных,

Листья клёна должны

От ветвей оторваться.

Жаль мне листьев опавших,

И не милы мне уборы.

Накаёри при этом не мог сдержать восторга, он спустился со своего места и протанцевал «Многие лета». Канэмаса снял со своего плеча накидку и вручил ему.

Потом левый генерал Масаёри и правый генерал Канэмаса играли вместе на кото, а Накаёри и Юкимаса — на флейтах, гости отбивали ритм, — дивное исполнение.

Когда Масаёри был ещё мальчиком, он прославился тем, что на празднестве в честь отрёкшегося от престола императора Сага несравненно танцевал «Танец с приседанием»[165], а сейчас, лишь музыканты с поразительным мастерством заиграли это произведение, его седьмой сын, императорский сопровождающий Накадзуми, начал танцевать. Танцуя, он спустился по лестнице[166] и исполнил танец полностью. Накатада был вне себя от восторга, он вручил Накадзуми накидку, полученную от левого генерала, и стал танцевать с ним. Окончив танец, Накадзуми удалился, отдал накидку старшему стражнику Личной императорской охраны Тикамаса, который зажигал факелы на этом пиршестве, и снова вернулся.

Долго ещё играли замечательные музыканты различные произведения, так проходило время.

Накатада наконец-то смог отойти от Масаёри и подошёл к гостям, сидевшим у изгороди, которые больше не танцевали.

— Как было неловко, когда господин левый генерал вынудил меня играть на кото, — сказал он, принимаясь за еду.

Рядом с ним сидел императорский сопровождающий Накадзуми, и они вступили в разговор.

— Мы время от времени встречались во дворце императора, но говорить по душам нам ещё не приходилось. Я очень рад, что вижу вас здесь, — заговорил Накатада.

— Благодарю вас, — ответил Накадзуми, — мне тоже давно хотелось поговорить с вами, но вы всегда очень заняты, а я никак не мог найти предлога.

— Когда я нахожусь на службе во дворце, никто, кроме отца, не заботится обо мне, и я чувствую себя очень одиноко. Как бы мне хотелось подружиться с вами, беседовать по душам! Но последнее время вы и во дворце редко стали появляться. Какие-нибудь дела?

— Дела? — переспросил Накадзуми. — Я просто плохо себя чувствовал и не ходил на службу.

— Что же с вами приключилось? Уж не та ли болезнь, о которой сказано: люблю ту, которую не вижу?[167]

— Но и день встречи меня не излечит![168] — рассмеялся Накадзуми.

— Мне несколько раз говорила первая жена моего отца[169]: «У тебя нет особенно близких друзей. Подружись-ка с Накадзуми».

— И мне она говорила: «С младшим военачальником Личной императорской охраны Минамото Накаёри и с помощником начальника Императорского эскорта Юкимаса ты связан братской клятвой. Обменяйся такой же клятвой и с Накатада».

— Я был бы этому очень рад! — воскликнул Накатада.

Так они говорили друг с другом.

— Сегодня очень много выпито, — заметил Накадзуми, — и мы вряд ли сможем поговорить на этом пиру по душам.

— То, что мы смогли встретиться и открыться друг другу, — уже счастье, которое принесла эта ночь, — ответил Накатада.

— Я вскоре навещу вас. — С этими словами Накадзуми отправился домой.

Ночь прошла в развлечениях и шуме.

После ухода гостей Канэмаса пошёл к госпоже из северных покоев.

— Всё ли ты хорошо разглядела на этом пиру?[170] — спросил он жену. — Наш сын выглядел лучше других.

— Разве я что-нибудь понимаю в таких вещах?

— Не говори так, ведь ты очень проницательна. Как замечательно, что твой покойный отец, который в музыке не уступал небожителям, передал тебе своё искусство! — продолжал Канэмаса. — Похоже, все уверены, что Накатада равен тебе в этом мастерстве. Масаёри не бросает слов на ветер, а он сказал, что за музыкальный талант Накатада отдаст ему в жёны свою дочь — дочь, о которой все в Поднебесной только и говорят и которая смущает покой многих молодых людей. Отец не соглашается отдать её даже наследнику престола. Может быть, Накатада и не получит её в жёны, но обещание Масаёри всё равно приятно.

— Сам господин Масаёри очень хорош! — промолвила его жена. — У него и дети должны быть необыкновенно красивы.

— Он действительно редкий человек. Пирсы всегда кончаются полным забвением этикета, а он, даже выпив вина, выгодно отличался от других.

Поговорив о прошедшем пиршестве, они отправились спать.

Накатада не пошёл на службу и тоже лёг спать.

Приятно проведя время у Канэмаса, левый генерал возвратился к себе. Его провожали Накаёри и Юкимаса.

— Это будет нашей ночной службой, — сказали они.

Когда Масаёри вошёл в дом, госпожа спросила его:

— Почему так поздно?

— Пиршество было столь замечательно! Я на подобном никогда не бывал. Все остальные гости ещё там до сих пор, — ответил он. — Ах, какую изумительную музыку слышал я сегодня благодаря Атэмия!