Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 1

В год, когда исполнилось ему шестнадцать лет, во втором месяце на него надели головной убор взрослого мужчины и дали взрослое имя, Накатада. Как сыну вельможи, ему сразу же присвоили пятый ранг и право посещения императорского дворца. И император, и наследник, проживавший в Восточном дворце[149], полюбили его чрезвычайно, постоянно призывали к себе и не отпускали из своих покоев.

Как-то раз император спросил Канэмаса:

— Где рос твой замечательный сын, которого ты так неожиданно представил нам?

— Я сам до недавнего времени не знал, где он рос, — ответил генерал, — я нашёл его год назад. Мать его говорила: «Введи его в свет только тогда, когда он будет понимать, что к чему». Я был согласен с нею и до сих пор держал его взаперти у себя дома.

— Кто его мать? — поинтересовался император.

— Дочь главы Ведомства гражданского управления Тосикагэ.

— Вот оно как! — удивился император. — Наверное, к твоему сыну перешло искусство деда. Когда Тосикагэ вернулся из Танского государства, — это было ещё во времена правления императора Сага, ныне отрёкшегося от престола, — ему было передано повеление, чтобы он научил меня, тогда ещё наследника престола, хоть немного своему искусству, но он ответил: «Даже если мне дадут чин министра, я не стану учить наследника музыке». С тех пор Тосикагэ удалился от дел, во дворце больше не показывался и сам загубил своё будущее, а должен был бы стать вторым советником министра! Виртуоз же он был несравненный. Была у него единственная дочь. Рассказывали, что он начал учить её музыке с семи лет и что она превзошла в игре на кото своего отца. Он говаривал: «Это дитя сделает мне честь. У неё любой может поучиться!» Пока он был жив, мы время от времени получали о нём известия. А после его смерти мы велели отыскать его дочь, но посланные, вернувшись, сообщили, что она тоже умерла. А оказывается, это ты заполучил её! Как всё это удивительно! Должно быть, музыкальное мастерство Тосикагэ в третьем поколении стало ещё выше.

— Наверное, это так, — ответил генерал, — но вряд ли молено говорить о каком-то редком искусстве. Мой сын, вероятно, знает одно-два произведения, которые перешли к нему от деда[150], — и это всё.

После этой беседы, поползла молва: «Вот оно что! Госпожа-то с Третьего проспекта — дочь Тосикагэ». Одни удивлялись: «Что же это за женщина! Она должна быть необыкновенной, если даже такой заядлый волокита, как Канэмаса, забыл с нею своё непостоянство». Другие, сгорая от ревности, говорили: «Вот чем кончил этот повеса! Взял в жёны женщину низкого происхождения, бездарную, и она привязала его к себе. Остановиться на такой никчёмной женщине!»

Сына же генерала ни император, ни наследник от себя не отпускали и всё время давали ему различные поручения. В игре на кото Накатада не знал себе равных, но не любил играть на людях. В игре на других инструментах — а учился он у Накаёри и Юкимаса[151] — он был гораздо выше своих учителей. Люди только шептались: «От кого же у него такой замечательный талант?»

Во внешности и в обхождении у Накатада не было ни одного изъяна, ум его был остёр. Перед его талантами оставалось только развести руками. Все, начиная с вельмож и принцев, его восхваляли.

Когда Накатада исполнилось восемнадцать лет, он был назначен императорским сопровождающим.

В том же году, как-то на вечерней репетиции танца «Пяти мановений»[152] присутствовали сама императрица, множество высочайших наложниц и придворных дам. ‹…› На репетиции «Пяти мановений» одна танцовщица, которую рекомендовал Канэмаса, была лучше остальных четырёх, и даже император смотрел на неё с большим одобрением. Для исполнения музыки перед рассветом, после окончания танца, были приглашены такие виртуозы, как Мацуката, Токинага, Накаёри и Юкимаса. Был позван и Накатада. Даже подпевая инструментам, он превосходил других, и голос его звучал особенно красиво. Император слушал его с наслаждением и подозвал к себе.

— На заре должны играть самые лучшие музыканты. Сыграй-ка нам сейчас какие-нибудь произведения из тех, что перешли к тебе от деда, — произнёс он.

Накатада смутился и стал отнекиваться, но отец стал настойчиво его уговаривать:

— Ну сыграй что-нибудь, покажи своё искусство. Государь уже не в первый раз выражает своё желание послушать тебя, и ему надо подчиниться. Тогда государь будет к тебе благосклонен.

После некоторых колебаний Накатада настроил кото «сэта-фу», которое велели принести ему, в лад произведения «Варварская свирель»[153] и заиграл. Исполнение было прекрасно, поистине ни с чем не сравнимо. Очарованные музыкой, присутствующие проливали слёзы. Восторгам не было пределов.