Повесть о детстве

Володя бросился на меня и хотел ударить, но я замахал перед ним его нагайкой.

Саша подъехал ко мне на коньках и с гневным испугом закричал:

— Не смей, Федяшка! С ума сошел! Володька пожалуется папаше, и он выпорет тебя. А ты оставь, Володя. Знаешь, с кем имеешь дело?

— Я их, дураков, заставлю слушаться. Я на версту их не подпущу! Отдай нагайку!

Кузярь вырвал у меня нагайку и заскользил по льду, весело жвыкая ею. Володя с металлическим треском рванулся к нему на коньках. Саша с тревогой поехал за ними, подталкиваясь рогатинкой. Я тоже поскользил на помощь Кузярю. Он юрко увернулся от барчат и, жвыкая нагайкой, вызывающе засмеялся.

— Отдай плетку! — злился Володя, преследуя его. — Сашка, дай сюда рогатину, я его огрею по башке.

Но Саша отъехал в сторону.

— Не желаю. Рогатина не для того, чтобы бить по башкам. Ты такой же, как папа, — не помнишь себя.

— А я желаю его проучить. Он не понимает, идиот, что нечего ему соваться сюда своим рылом.

Он подлетел ко мне и крикнул:

— Ты какое имел право вырвать у меня плетку? Ну? На первый раз я тебя щажу, потому что ты храбро защищал Машу. Но за дерзость я все-таки должен тебя наказать. Отбери у этого негодяя нагайку и вручи ее мне.

Я тоже ненавидел этого зазнайку и посоветовал ему:

— Возьми да сам и отбирай. Эка, чем стращать захотел!

Сам зарвался, обругал нас, а сейчас трусу веруешь.

— Это я трус? Ты дурак.

— Ты сам дурак. Саша-то тебя умнее: тебя же совестит.

Он поскользнулся на коньках и взмахнул руками. Если бы я не поддержал его, он упал бы навзничь и больно расшиб голову. Он растерянно взглянул на меня и пробормотал:

— Спасибо за помощь. Я тебя прощаю.

— Прощать меня не за что. Чай, я не хуже тебя. Я ведь тоже книжки читаю.

Я подозвал Кузяря и велел ему отдать нагайку Володе.

Но Кузярь заартачился:

— Пускай он поборется со мной, тогда отдам.

Володя презрительно скривил рот.

— Еще чего захотел!

Саша с веселой готовностью предложил:

— Давай со мной бороться. Я с удовольствием.

Кузярь дружески улыбнулся ему.

— Нет, с тобой не буду. Мы с тобой не ругались. А он у меня в долгу.

Наумка, должно быть, не ждал ничего хорошего от нашей ссоры и побежал обратно.

— Один навозный герой уже удрал, — усмехнулся Володя. — Пора и вам обоим убираться. Хватит. Давай плетку.

Кузярь подмигнул мне и захлестал нагайкой перед Володей. Он дразнил его: вот, мол, твоя плетка-то, а не возьмешь.

— Нам идти некуда, — ухмыльнулся он. — Мы дома. Это вы забрались к нам на задний двор. Мы же вас не гоним.

Вон у себя на мельничном пруду каток-то и сделали бы. Вы у нас скотину за потраву угоняете и штрафы дерете. А я вот в залог взял нагайку. Ну-ка, попробуй отнять. Хоть ты и старше меня, а со мной не сладишь…

Я шепнул Саше на ухо:

— Чтобы драки не было, пускай выкупит. Кузярь-го страсть ловкий драться.

Саша встревожился и миролюбиво посоветовал Володе:

— У тебя, Володька, в шубе оловянный пистолетик с бумажными пистонами. Отдай его за нагайку.

— Молчи ты, трус! Он меня и пальцем не тронет, — не смеет! Он — мужик, а мы — дворяне.

— Ну, так что же? — серьезно возразил Саша. — Не забывай, как Митя доказывал, что крестьянин нисколько не хуже нас и часто бывает благороднее.

— Мне наплевать на Митю. Он студент. Нигилист. Папа уже сказал ему, что он урод в нашей семье.

Он неожиданно сшиб шапку с Кузяря, вцепился в нагайку и рванул к себе. Но Кузярь ловко выкрутил ее из его пальцев, и глаза его вспыхнули.

— Подними шапку!

— Дай, Сашка, рогатину! — яростно крикнул Володя. — Мне это надоело. Пора кончать комедию. Я его сейчас отлуплю… Я…

Но не договорил и кувыркнулся на лед.

Саша со слезами в голосе закричал:

— Володька, ты сам виноват. Довольно! Брось задирать — не показывай своего гонора. Помиритесь — и по домам!

Но Володька быстро вскочил на коньки и бросился на Кузяря. А Кузярь встретил его взмахом нагайки. Мы с Сашей кинулись к ним. Но Кузярь успел опять свалить Володю с ног, сорвать с него шапку и бросить ее далеко в снег.

Он сунул плетку в руку Саши, поднял свою шапку и с угрозой сказал:

— Больше сюда с кургузками не ходить! Да и рогатину незачем таскать. Мы к вам с миром пришли, а вы кнутом да рогатиной привечаете. Пойдем, Федяха! Они с собаками привыкли валандаться, а с людьми водиться у них ума нет.

Дворяны — морды поганы!

Я заметил, что Саше было стыдно за Володю, который с трудом поднимался со льда, — должно быть, ушибся.

Володя надорванно кричал нам вслед:

— Высекут тебя, мужик вонючий! Высекут! Обоих высекут!

Кузярь обернулся и дернул меня за рукав.

— Побежим к ним сразу вместе. Увидишь, как они лататы зададут.

В груди у меня забурлила дерзкая радость. Очень хотелось увидеть, как эти кичливые дворяне будут улепетывать от нас. Мы с разудалым криком ринулись на барчат. Они сорвались с места и замахали коньками, но — перед сугробом не успели затормозить, и оба ткнулись носами в снег.

Кузярь остановился и захохотал. Захохотал и я.

— Эй, дворяне! — победоносно заорал Кузярь. — Дворяне!.. Скоро вас запарят черти в бане!

Барчата удирали от нас не по тропе, а прямо по снегу, проваливаясь в него до колен.