Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

В какой-то момент такая позиция вылилась в заключение своего рода общественного договора — негласного, конечно, но очень четкого: «верхи» обеспечивают «низам» максимум обычных человеческих радостей и сквозь пальцы смотрят на простительные грешки, вплоть до легкого несогласия с властями, а «низы» не вмешиваются в серьезные дела «верхов» и не мешают им жить. Партия священна, а Лидер свят, в этом сомневаться нельзя, как и в том, что СССР — «старший брат», а Россия с Болгарией — «родные сестры», в любой ситуации рядом. Это подкреплялось предельно четко ориентированным на такой подход воспитанием масс и молодежи, но при этом в каких-то аспектах — всё же до определенных границ.

Скажем, когда тов. Хрущев, желая сделать приятное тов. Тито, возрождение дружбы с которым считал личным успехом, предложил тов. Живкову вернуться к вопросу о македонизации, тот, не предупредив Москву, провел в Пиринском крае референдум, где 97 процентов населения назвали себя болгарами, и вопрос был снят. Кроме того, в эпоху «живковизма» София играла в какие-то странные, но, видимо, взаимовыгодные игры с «римлянином» Ванче Михайловым.

И вот что интересно. Дважды за время своей длиннющей каденции Тато предлагал Москве принять Болгарию в состав Союза нерушимого в качестве шестнадцатой республики. Это задокументировано, сам он этого никогда не скрывал, и сие предложение самые разные критики единодушно ставят тов. Живкову как лыко в строку, преподнося как «ярчайший пример чудовищного предательства национальных интересов», да еще «втайне, за спиной народа». Так это или не так, оценим позже, но не рассказать подробно нельзя, ибо пример и в самом деле очень ярок...

ВОЗЬМИ МЕНЯ!

В первый раз предложение прозвучало в ноябре 1963 года, во время визита тов. Живкова в Москву. И не с бухты-барахты: на руках у Тато было официальное письмо в ЦК КПСС по итогам пленума 4 ноября, на котором руководство БКП в полном составе — 168 человек — проголосовало «за». Причем — с обоснованиями, тон которым задал тов. Димов, один из самых уважаемых ветеранов Сопротивления. «Георгий Димитров признавался мне, что его идеал — чтобы Болгария стала членом семьи великого Советского Союза, — заявил он. — Предложением Политбюро [...] мы фактически начинаем осуществлять эту его мечту».

В том же духе высказывались и прочие. «Нет смысла проводить референдум, надо провести такую кампанию, чтобы среди народных масс не было никакого колебания», — сказал в своем слове Тодор Павлов, академик и герой. «Наши коммунисты не были воспитаны иначе, кроме как считать Советский Союз нашим Отечеством, нашим завоеванием», — провозгласил с трибуны Димо Димчев, еще один ветеран. «Не одной, не двумя, а пятью руками, если бы мог, я поддержал бы предложение как можно быстрее влиться в эту великую семью», — вторил ему Раденко Видинский, геройский партизан.

И так далее. Причем, безусловно, каждое выступление — от души и вовсе не «под давлением». Просто, в отличие от других «братских стран», где тамошние товарищи, «красную идею» разделяя (первое поколение же), к России, то есть СССР, относились либо прохладно, как в Венгрии, либо враждебно, как в Польше, болгарские коммунисты со времен «Дядо» Благоева воспитывались в предельно русофильских настроениях.

Тем не менее Никита Сергеевич отказал. С добрыми шуточками, мягкими прибауточками и очень честным: «Дело не в болгарском народе, а во внешней политике». Более чем логично, и нам даже известны детали.