Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Но это нам с вами, десятилетия спустя, всё понятно, а товарищи неприятно удивились. Через неделю, 7 мая, тов. Костов, ссылаясь на тов. Димитрова, в присутствии тов. Бирюзова повторил «дружескую просьбу» отмежеваться от доктора Гемето, без чего, как было сказано Петкову, «могут возникнуть сомнения в возможности» его «дальнейшего пребывания во главе Союза и в правительстве Отечественного Фронта».

Намек уже яснее ясного, но Никола Петков предпочел «не понять» и уже к вечеру узнал, что завтра утром начинается съезд БЗНС, созываемый тем самым Александром Оббовым, — и его, разумеется, зовут, поскольку он, как ни крути, глава партии. Естественно, Петков не пошел, решения съезда («Долой "геметовщину", на выборы только в составе ОФ!»), естественно, не поддержал, но МВД в лице тов. Югова тотчас признало новый ЦК владельцем партийного имущества, не глядя на мнение шефа, смещать которого никто и не подумал.

Короче, игры, игры, игры. А вот д-ру Гемето в такой ситуации было уже не до шуток. Что на дворе не «фашизм» и лоб зеленкой, в отличие от времен при царе, мажут запросто, ясно всем. 23 мая вождь «земледельцев» сбежал из-под домашнего ареста и спрятался у своей экс-секретарши Мары Рачевой, перешедшей «по наследству» к Петкову, и та, переодев шефа в дамское (пальто и шляпку), отвела его к Ли Моррису, шифровальщику британской миссии Союзной контрольной комиссии. А утром «тихие» англичане, полковник Бейли и лейтенант Макинтош, перевезли беглеца — и, видимо, коллегу — в резиденцию Мейнарда Барнса, представителя Госдепа в Союзной контрольной комиссии.

Теперь ему ничто не угрожало — разве что из БЗНС мгновенно исключили как «шпиона», а вот чересчур преданная секретарша, арестованная в тот же день, 28 мая уже стыла в морге. Официально — самоубилась, выпрыгнув из окна четвертого этажа во время допроса, но в донесении полковника Бейли в Лондон, со ссылкой на подкупленного прозектора, указано, что на теле в полном смысле слова не было живого места.

От деталей увольте. Поверьте, лишнее. Главное — sapienti sat[166]. Во всяком случае, бедную Мару еще только готовили к погребению, БЗНС еще только осмысливал намек, а срочно собравшие «съезд» эсдеки второго эшелона уже сместили упрямого лидера Косту Лулчева, заявив, что «не мыслят себя вне Отечественного Фронта», и тем самым показав, что в своей партии они самые sapientes.

Зато хамски изгнанный Лулчев, еще раньше изгнавший Крыстьо Пастухова, и даже, казалось бы, в доску «красный», но начавший что-то понимать Григор Чешмеджиев, которого о «съезде» даже не предупредили, 10 июня, после утверждения Закона о выборах, созвали альтернативный съезд и учредили еще одну БРСДП — «объединенную» и готовую «работать со всеми, но не быть чьим-то сателлитом».

В итоге вопрос «to be, or not to be?»[167] для Фронта (то есть вопрос о том, сохранят ли «красные» власть и влияние) обострялся, и ЦК БРП пришлось показывать чудеса демократичности, заявив, что нет возражений против выделения шести-семи мандатов «идейно чуждой, но дружественной оппозиции», не входящей во Фронт, типа еле живых демократов.

Вариантов не оставалось: на носу было подписание мирного договора, а Трумэн, в отличие от Рузвельта, не считал Болгарию «советским призом»; он готов был признать только «представительное правительство, по итогам свободных выборов сформированное широкой коалицией демократических партий», — и в этом смысле как не опереться на «правильных», прозападных лузеров?

Идея вызвала ажиотаж. Бывшая «легальная оппозиция», учуяв шанс, зашевелилась вовсю, сколачивая союзы и блоки. Солидные, обстоятельные люди типа «неправильного земледельца» Димитра Гичева, старого зубра Николы Мушанова и такого же зубра Атанаса Бурова всячески приманивали всех, у кого был хоть какой-то авторитет.

В итоге, по мнению тов. Костова и прочих, сложились все предпосылки для «расширения кризиса», чистки правительства от ненадежных (Петкова, Чешмеджиева, а то и — вдруг получится? — «звенарей») и замены их мишурными «западниками» плюс куклами типа Оббова.