Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе

Но при том что аж до мая им всё удавалось без потерь, среди жертв не было никого реально влияющего на политику. Вычеркивали имена сплошь громкие, но ничего не решающие. Ни «черного профессора» не было среди них, ни кого-то сопоставимого. Отставники, журналисты, оппозиционеры и несколько крупных полицейских чинов, но не простых, а чем-то мешавших Николе Гешеву, — после чего вдруг резко удача от «ликвидаторов» отвернулась, начались провалы, и когда в июле при крайне странных обстоятельствах погиб Эмиль Марков, куратор волны террора, их деятельность сошла на нет.

И еще нюанс. Еще в феврале, через пару дней после убийства Лукова, ЦК БРП издал директиву «О перерастании вооруженной борьбы в ее высшую форму — восстание» и формировании на базе партизанских отрядов Народно-освободительной повстанческой армии (НОПА), приказав подполью «заняться наращиванием сил». И это при том, что ничего, вплоть до оружия, готово не было. Директива (формально — секретная) тотчас какими-то путями попала к Гешеву, а от него — к царю, который, показав ее херру Бекерле, далее стабильно снабжал посла информацией о росте численности чет, в самом деле всего за месяц разбухших втрое — с семисот человек до почти двух тысяч.

И что? Да как бы и ничего. Если не знать, что как раз в конце 1942-го, незадолго до начала описанных событий, Берлин впервые намекнул Софии, что в связи с событиями на Волге «болгарский нейтралитет в войне с Советами себя изжил», после чего напоминания на эту тему пошли с регулярностью примерно раз в неделю, и херр Бекерле был настойчив, требуя пояснить, почему нет. А вот начиная с марта в его докладах появились иные нотки: дескать, в Болгарии террор, «красный бандитизм» разрастается, так что армия, не занятая полицейскими функциями в Сербии и Греции, нужна дома, и в данное время — царь прав — вопрос о вступлении в войну лучше не поднимать.

ДЕВУШКА И СМЕРТЬ

Вот поневоле и задумываешься. Конспирология, конечно, грех, но... Как ни крути, выходит, что «Черные ангелы» своей пальбой, нацеленной на кого угодно, кроме нужных царю политиков, и подпольный ЦК, своей странной директивой пославший в горы сотни бойцов без оружия и подготовки, да и Москва, без которой всего этого не было бы, объективно (не считая профита Гешева, избавившегося от пары конкурентов) играли на руку Его Величеству. Во всяком случае, аргументы для спора с Берлином Борис получил годные. А как, почему, что с чем связано, понять если и можно, то разве лишь имея доступ к очень закрытым архивам.

Тем не менее неуступчивость, весьма огорчавшую фюрера, необходимо было как-то компенсировать, и ничего лучше, чем однажды уже прекрасно сработавший «особый вопрос», найти было невозможно. Уж что-что, а еврейская тема отвлекала руководство Рейха на раз, а уж после конференции в Ванзее — тем паче, и на этом София играла.

С конца августа 1942-го активно заработал ранее существовавший практически на бумаге Комитет по еврейским делам, реализуя вторую часть Закона о защите нации. В «старой Болгарии» — правда, относительно вегетариански — ввели комендантский час, конфисковали приемники, пишущие машинки, строже стало с «желтыми звездами»: нарушителей били на улицах стайки «ратников» («легионеры» в основном брезговали). И так далее, но и всё.

Зато на «территориях» (во Фракии и Македонии), где евреи после Воссоединения, согласно Закону о защите нации, не получили гражданства, энтузиасты отрывались по максимуму. Общественности всё это в общем не нравилось, но общественность и не осведомляли: «особым вопросом» занимался триумвират (премьер, министр внутренних дел и комиссар по еврейским вопросам), не подотчетный ни парламенту, ни правительству в целом.

Царю формально отчитываться полагалось, однако, как записал 26 августа 1942-го Филов, «Его Величество категорически потребовал не беспокоить его сообщениями на "эту мерзкую тему"». Равным образом — это уже из мемуаров Александра Цанкова — «не полагалось говорить об этом в обществе. Если у кого-то из знакомых возникали проблемы, министры и депутаты, конечно, помогали, но в общем все мы, подобно страусам, прятали головы в песок».