– Вера не из тех, кому нужна романтика, – возразил Тёма, но голос его прозвучал неуверенно.
– Я родился в восемнадцатом веке. Поверь мне, с тех пор ничего не изменилось.
Лестер к чему-то его подталкивал. Тянул время. Но я знала не хуже его: время истекает. Антон лежал раненый, Кристиночка у наших ног была страшным свидетельством того, кто передо мной на самом деле.
Эдгар так просто не успокоится. Дальше будет хуже.
Я погладила раскрытую ладонь Тёмы.
– Хочешь, снова потанцуем?
Он благодарно улыбнулся. Под резкий выдох Антона мы поднялись, и он обнял меня за талию. Реальность снова слизнуло, цвет стен сменился на темно-синий, на мне вместо джинсов и рубашки появилось голубое шифоновое платье с рукавами-фонариками, как у Золушки. На ногах сияли золотые танцевальные туфельки.
– Как я люблю это, – мечтательно вздохнул Лестер и даже мне не было слышно фальши в его голосе. – Ты в платье, моя радость? Наконец-то. Расскажи, какое оно…
Я почувствовала, что Тёма напрягся – если я по-прежнему слышу Лестера, иллюзия совсем хлипкая. Лестер дает мне подсказки. Все время к чему-то толкает, а я не понимаю к чему.
– Длинное, – осторожно ответила я и положила руку поверх черной туники на теплое плечо Тёмы.
Он сделал пару шагов в сторону, двигаясь в неслышном мне ритме, и я последовала за ним. Он вел мягко и уверенно, и я заставила мышцы расслабиться.
– Совсем, как когда ты танцевала со своим чудищем, – задумчиво продолжил Лестер. – Помнишь?
Эдгар не умел танцевать, но Тёма об этом не знал. Он отклонил меня назад, и я позволила опустить себя так низко, что волосы коснулись пола.
– Каким чудищем? – спросил он, щекоча мне шею дыханием.
– Он о том, за кем я ушла из мира три года назад, – объяснила я, чувствуя, что не могу заставить себя произнести имя Эдгара вслух.
Тёма остановил меня в центре зала и даже отошел на несколько шагов. Он смотрел на меня долгим пронизывающим взглядом.
– Хочешь снова его увидеть? – спросил он со странным видом. Я застыла. Вот оно. Умница, Лестер. – Я могу это устроить.
– Ты же не знаешь, как он выглядит, – осторожно заметила я. – Ты не сможешь представить то, чего не видел.
– Лестер прав. Ведро крови – не тот подарок, который преподносят девушке. Я хочу исправиться. – Тёма прижал мою ладонь к груди. Я чувствовала, как часто бьется его сердце. – Представь на минуту, что я – это он.
– Ты вернешь мне силу?
– Это же романтично? – Он коснулся губами кончиков моих пальцев, и я почувствовала легкий толчок. Сила, которую я никогда не отделяла от себя, вернулась, разлеглась в теле, как кошка, незаметно и тепло. – Одна минута, – напомнил Тёма.
Я подняла на него глаза. Только бы ничего не отразилось на моем лице… Мысли устремились к Антону. Скотч наверняка очень тугой, и руки уже затекли. Но им нужно облегчение, свобода. Следы на руках останутся, останется стянутость, одна рука по-прежнему будет слушаться хуже – сила Хельги навсегда ее ослабила. Ноги устали от напряжения, но способны двигаться. Он свободен.
– Получилось? – Сила утекла обратно к Тёме, как будто ее втянула губка. Он не отрывал внимательного взгляда от моих глаз. – Я могу сохранить это обличье. Если хочешь.
Я приблизилась к нему и, привстав на цыпочки, прикоснулась к губам. Его рука тяжело легла мне на затылок, оттягивая волосы.
– Почему я тебе не верю… – с горечью прошептал он.
Я теснее прижалась к знакомому телу.
– Почему же?
Краем глаза я увидела замах локтя, а потом скорее почувствовала, чем увидела, как удар сотряс тело в моих объятиях. Одновременно бок пронзила горячая боль. Когда он успел достать клинок из тела Кристиночки?.. Но удар вышел косой – Тёма почти сразу рухнул на колени. За ним стоял Антон, потирая локоть.
– Хорошо, – довольно сказал Лестер. – Хорошо. Я уж думал, ты никогда не сообразишь, моя радость.
Зажав рану, я наблюдала, как Тёма растянулся на полу. Глаза его постепенно закатывались.
Комната медленно превращалась в знакомый мне танцевальный зал. Зеркала отражали вечерний свет, в окнах под потолком были видны кусочки голубого неба.
Небо. Как хорошо просто смотреть в небо.
Оказывается, я тоже лежала на полу. Бок неприятно пульсировал. Вряд ли рана смертельная – Эдгар бы не убил меня. По крайней мере, не до того как мы поговорим.
Я мельком глянула на себя в зеркале. Волосы растрепаны, джинсы и рубашка в пятнах – наверное, остались с кладбища, – щеки белые со следами слез, глаза широко раскрытые, страшные.
Конечно, страшные. Я же только что помогла убить человека. Вот-вот его глаза закроются навсегда. Прости, Тёма. Я знаю, я чудовище. Но мне нужно добраться до еще одного чудовища…
– Зажми рану, – скомандовал надо мной Антон. Некогда белая футболка спереди пропиталась кровью, руки обвивали красные следы от скотча. Но все это его, кажется, не интересовало. Он осматривал меня, заставляя поворачиваться, как неваляшку. – Он тебя еще где-то ранил?
Разве он не должен злиться? Я же предала его. Разморозила. Ему, должно быть, очень больно. А он спрашивает, ранил ли меня Тёма.