Поцелуй победителя

«Милый мальчик. Родной мой. Вперед».

С высоты холма Кестрель наблюдала за тем, как началась битва. В подзорную трубу было видно, как взбрыкнули лошади валорианцев. Но не конь генерала. Ее отец не двигался с места, точно превратился в бронзовое изваяние. На таком расстоянии лицо генерала невозможно было разглядеть. У Кестрель внутри все сжалось. А что же Арин? Она не могла найти его. Деревья мешали обзору, и за лошадьми невозможно было ничего увидеть. Пехота против конницы.

Кестрель, несчастная ты дурочка. Она вдруг поняла, что, должно быть, поверила в божественного покровителя Арина. Где-то в глубине души Кестрель, сама того не осознавая, не сомневалась в том, что бог смерти его защитит. Только так можно было объяснить, почему она отпустила Арина сражаться с валорианским авангардом — и ее отцом — и надеялась, что он выживет. Страх комком подступил к горлу.

В самом начале столкновения Арин потерял генерала из виду. Конь вражеского офицера едва не затоптал Арина, чудом увернувшегося от копыт. Валорианец ударил его мечом, но лезвие лишь застряло в наплечнике из дубленой кожи. Офицер с силой выдернул клинок, но Арин уже выхватил поводья из рук врага и потянул голову коня к земле. Животное испуганно заржало. Валорианец попытался удержаться в седле. Арин воспользовался этим, чтобы воткнуть меч в бок противника повыше бедра, прямо под край металлической кирасы.[6] Потом надавил сильнее.

Раздался нечеловеческий крик. Теплая кровь потекла вдоль лезвия, залила руку Арина. Валорианец начал заваливаться вниз, одной нога зацепившись за стремя. Наголенник оцарапал живот коня, и тот взбрыкнул, едва не выбив Арину плечо. Пришлось выпустить поводья. Валорианец рухнул на землю, и лошадь сорвалась с места, волоча за собой упавшего всадника.

Связных мыслей не осталось. Арин лишь смутно осознал, что вражеские лучники не стреляют по его отряду — должно быть, боятся попасть по своим. Вокруг падали его солдаты. Валорианцы, вместо того чтобы двигаться вперед, оборонялись, стоя на месте и сомкнув ряды. Они превратились в стену из металла и высоких, мощных боевых коней. Арин закричал сначала на дакранской, потом на родном языке:

— За мной! — И выхватил кинжал.

Держа по клинку в каждой руке, Арин нырнул между двумя лошадьми и полоснул лезвиями по их шеям.

Кестрель сжала в руках подзорную трубу. Валорианские офицеры не спешили наступать, они не стали отделяться от середины колонны и подставлять под удар обоз. Потом одна лошадь повалилась на землю. Вторая. Отец Кестрель рубанул мечом куда-то вниз, и лезвие покрылось кровью. Генерал что-то прокричал.

— Рубите веревки, — велела Кестрель стрелкам. — Живо!

Арин едва не вскрикнул. Он увидел, как одна дакранка проскочила между валорианцами, перерезала подколенное сухожилие попавшемуся на пути коню и добралась до генерала. «Нет! — чуть не вскрикнул Арин. — Он мой!» Отец Кестрель, крепко державшийся в седле, отрубил дакранке голову мечом. Кровь брызнула фонтаном.

— Держать строй! — закричал генерал.

Остальные его команды доносились до Арина как будто издалека — он был занят тем, что парировал удар еще одного всадника.

— Арьергард, сомкнуть ряды!

Рука, сжимавшая меч, заныла от напряжения.

— Лучники, следить за холмами! Приготовить пушки!

Арин бросил кинжал на землю, вцепился пальцами в броню на бедре валорианца и дернул ее на себя.

— Фланги, держать оборону!

Валорианец свалился с коня. Арин вонзил меч солдату в горло, и его крик сменился клокочущим звуком.

Обмануть генерала не удалось. Он догадался, что это не мелкая вылазка. Первые ряды не оторвались от колонны и позволили отряду гэррани и дакранов подойти ближе, готовясь отразить более крупную атаку. Чья-то лошадь шагнула в сторону, открывая Арину путь к генералу. «О да», — прошептал бог смерти.

Вдруг раздался грохот, перекрывший звуки боя. В первую секунду Арин сам не понял, что произошло, но потом в воздухе затрещали выстрелы. Деревья заскрипели и с глухим стуком стали падать на землю. Почти все стволы остались там, куда упали, но некоторые покатились к дороге. Они набирали скорость, с треском врезались в валуны или другие деревья. Некоторые падали вертикально, кронами вниз, и пролетали по склону без помех. Стволы, которые сталкивались с препятствиями, разворачивались по диагонали и катились вниз на левый фланг валорианской армии, давя людей и образуя брешь в центре колонны.

Каждый удар, каждый крик эхом разносились между холмов. Когда шум стих, Кестрель показалось, что стало еще страшнее. Она не желала слушать тишину.

— Приготовиться! — крикнула она стрелкам. — Бейте по центральным рядам! Цельтесь в лучников! Уложите фланги и всех, кто стоит рядом с пушками! Нужно расчистить подход к обозу.

В глазах стрелков не было страха. Они находились вдали от боя, там, куда не долетят валорианские стрелы. Пушки еще могут их достать, но валорианцы только начали распрягать тяжеловозов, которые тащили орудия, и выгружать снаряды из повозок. Самое время помешать им.

— Зажигай! — скомандовала Кестрель.