Поцелуй на удачу

– Я провожу много времени, думая о той жизни и злясь на мою другую жизнь. На ту, что со штормами – разрушительными, жестокими штормами, где я пытаюсь притупить свою боль. Где я стал человеком, который слишком много пил и принимал антидепрессанты. Человеком, оказавшимся на улице, – он качает головой. – Ревеке было бы так грустно, если бы она видела. Или она разозлилась бы. Она бывала яростной. Она ненавидела пустую трату чего-либо.

– Уверена, мне бы понравилась Ревека, – улыбнулась я.

– Да, понравилась бы, но вы бы никогда не познакомились.

– Полагаю, нет.

– Когда они умерли, я потерял все. Их, да, но также восхитительное стремление становиться лучше. Без них мне было некого подводить, кроме себя. Что я и сделал, – он вздыхает, качает головой. – Ты дала мне шанс, Лекси. Я не могу прожить ту жизнь. Ее больше нет. Но ты дала мне шанс на другую жизнь. Ты вернула мне желание становиться лучше. Я думаю, ты дала мне шанс прожить очень, очень хорошую жизнь.

– Я дала тебе деньги, Тома. Ты решаешь, что с ними делать, – я пожимаю плечами.

– Вопрос, – Тома постукивает пальцем по моей руке, чтобы привлечь мое внимание. Оно и так сфокусировано на нем, но его прикосновение отдается пульсацией по моему телу. – Ты хуже обо мне думаешь, Лекси, потому что я перестал искать владельцев? Людей, несущих ответственность?

Я качаю головой.

– Я думал, может, со всеми этими деньгами я мог бы остаться и отследить их. Записи явно намеренно создают путаницу, но теперь мы могли бы нанять частных детективов.

– И что тогда? – спрашиваю я. – Его не привлекли бы к ответственности, потому что удар на себя приняла Уинтердейл. Это тупик.

– Если бы мы его нашли, мы могли бы нанять бандитов, чтобы они его убили.

Я округляю глаза, и Тома смеется.

– Я шучу. Я не убийца. Было время, когда от ярости мне этого хотелось, но ты залила эти воды маслом, Лекси.

– Тебе будет лучше двигаться дальше. Я этого для тебя хочу. Поэтому я отдала тебе деньги.

Тома протягивает руку. Касается большим пальцем чуть выше моей брови, поглаживает меня там. Я закрываю глаза и поддаюсь ласке. Она медленная и нежная, как будто он только обнаружил этот кусочек моего тела, и это самая эротичная часть меня. Или ценная. Он сглаживает мои переживания. Я чувствую, как мое тело расслабляется. Он подтягивает плед к моему подбородку, и я чувствую, как он плотно укутывает меня им – так, что я уютно замотана. Он замирает, смотрит мне в глаза, а затем наклоняется, целует меня в лоб. Целомудренно, но не совсем. Трепетно. Я чувствую аромат холодного ночного воздуха, окутывающего его.

– Мне стоит вызвать такси, – бормочу я.

– Да, тебе нужно возвращаться на свою вечеринку.

Назад к моей жизни. Или чьей бы то ни было жизни, которую я теперь проживаю.

33

Эмили

Ридли не отпускает мою руку, пробираясь по вечеринке через поле в сторону леса. Он идет быстро, я едва поспеваю. Мои ботинки высокие и, хоть каблуки довольно толстые, я падаю на них два или три раза, немного подвернув лодыжку. Каждый раз, когда это случается, он закатывает глаза и говорит: «Серьезно, Эмили, сколько ты выпила?» И мне нравится, что он за меня беспокоится. Даже если его обеспокоенность звучит немного как осуждение. Он прав. Я пьяна. Мне это нравится. Мои пальцы будто сделаны из сладкой ваты, такие податливые и мягкие, безжизненные. Мои пальцы, моя голова, мое тело.

Аккуратно подстриженная трава сменяется на более высокую, дикую, и вот уже появляются заросли ежевики, веточки и опавшая листва. Я рада, что на мне ботинки, иначе я разодрала бы себе все ноги. Ридли отпускает мою руку, прижимая меня к дереву. Кора царапает мои голые плечи и спину, но мне все равно, потому что его язык у меня во рту. Он настойчиво целует меня, а я знаю, что значит такой тип поцелуев. Я рада. Я целую его в ответ. Так же настойчиво – мы ударяемся зубами, сталкиваемся языками, как будто забыли, как двигаться вместе, но я не останавливаюсь. Я вплетаю свои пальцы в его волосы и притягиваю его голову к себе, чтобы он тоже не мог оторваться. Он водит руками вверх и вниз по моему телу. Кажется, мы оба не забыли, как это приятно. Его поцелуи заставляют все остальное исчезнуть, как будто есть только мы на фоне одного из тех зеленых экранов, используемых на съемках кино, в нашем собственном пространстве, где можно создать что угодно. Мгновение назад я слышала рев вечеринки вдали: диджей, аттракционы, повизгивания и смех. Теперь звука нет – кроме нашего тяжелого, ускоренного дыхания. Кто-то нажал на кнопку отключения звука на пульте мира, смотреть нечего, мои глаза закрыты, есть только он. Его прикосновения. Его тепло. Его присутствие.

Я знаю, что спустя какое-то время должна спросить. Я не хочу. Я хочу продолжать ощущать его губы на моих, его руки на моем теле, но у меня есть самоуважение, и поэтому я отрываюсь от него. Он просто прижимается губами к моей шее, ушам, рукам и лицу. Его дыхание теплое и идеальное. Я чувствую запах пива и яблок в карамели, исходящий от него. Его пальцы проскальзывают в штанину моего трико.

Тяжело дыша, я спрашиваю:

– И что с Эви Кларк?