Поцелуй, Карло!

– Это случается в каждой семье. Случилось и в моей. Родители умерли, дети остались и вынуждены принять решение о родном доме. Ваши сестры здесь больше не живут. Они замужем, у них свои семьи. И вы однажды выйдете замуж, у вас будет семья, и вы оглянетесь и поймете, что сделали правильный выбор. Дом всего лишь дерево и камень.

– Куча кирпичей? – добавила Калла.

– Именно.

– Но не для меня.

– Простите, я не хотел, чтобы это прозвучало бесчувственно. Но само по себе здание ничего не значит, это люди создают в нем дом.

– Ну не знаю. Место действия очень важно, мистер Коллиер. В театре мы иногда подумываем о постановке без декораций – просто свет и стены. Мы называем это минимализмом. Но очень скоро, на репетициях, начинаем понимать, что актерам необходимы вещи, чтобы заполнить мир. Место, где сесть. Двери, в которые входить. Комнаты с воспоминаниями, чтобы в них можно было жить. Место, где можно хранить истории. Контекст, чтобы пребывать в нем. Знакомые стены, в которые мы возвращаемся, где мы помним аромат из кухни, когда мама пекла печенье, или обои с розами в лестничном пролете, или старую веранду с шаткими ступеньками – все это не пустое место. Это часть того, что делает нас людьми. Нас определяют места, где мы обитаем, то, как мы их заселяем и чем мы их заполняем. И я всегда буду оплакивать продажу отцовского дома, материнского сада и стола на кухне, за которым я ела каждый день всю мою жизнь. И разве может быть иначе? Я не понимаю, как можно продать каждое свое воспоминание и не печалиться о том.

– Наверное, вы сами должны найти ответ. Но вот что я вам скажу: когда настанет время покупать новый дом, приходите ко мне. – Мистер Коллиер протянул ей визитную карточку. – И этот банк будет счастлив помочь вам с первым взносом.

Калла встала. Она медленно выдохнула через рот, и звук был похож на свист. Клерки оторвались от дел, ища источник этого звука, а мистер Коллиер тоже встал, чтобы пожать ей руку.

Калла положила в сумку конверты. В них лежали чеки с разделенной натрое суммой за продажу дома на Эллсворт-стрит. Чек для Елены, чек для Порции и еще один – для нее самой.

Когда Калла выходила из банка, она желала быть богатой, первый раз в жизни. Очень богатой! – как выкрикивала героиня комикса «Малышка Мэри-недотепа», потому что, если бы у Каллы была куча денег, она бы до такого не дошла. Она выкупила бы дом у сестер и жила бы в нем до конца жизни. Ей необходимы были эти стены по причинам, которые она могла назвать, и еще по другим, которые трудно было определить. Калла полагала, что продажа дома – ужасная ошибка, но не могла убедить сестер подождать еще немного. Они уже дошли до предела с оттяжкой, а Калла не могла предоставить ничего, кроме пустых обещаний и надежд поставить в театре спектакль, который наделает шуму и даст лишние деньги. Безусловно, это мужья поднажали на сестер, и те предъявили ей ультиматум. Они не несли ответственности за Каллу и должны были заботиться о своих семьях, вести свои дела. И вот она сдалась и продала дом. Все, для чего жили родители, за что боролись, ушло, разделенное на три части, и никогда снова не станет единым целым.

Магазин «Театральная книга» располагался на втором этаже здания на Сорок второй улице, а на нижнем этаже, выходящем на улицу, продавали музыкальные инструменты. Ники взобрался по наружной лестнице и вошел в магазин, заполненный книгами и светом, льющимся в окна на фасаде здания. Оттуда открывался вид на Таймс-сквер, тротуары были заполнены людьми, а проезжая часть – автомобилями. Последний серый снег таял в сточных канавах центра города, превращаясь в темные потоки, исчезавшие под решетками водостоков на перекрестках. Ники радовался выходному дню, свободе от заторов на дорогах, от шума и холода.

Темные ореховые полы книжного магазина покоробились от времени. Полки прогибались под книгами о театре, биографиями актеров, собственно пьесами и тяжеленными учебниками по режиссуре, лицедейству и постановке. На покрытом фетром ломберном столе громоздились отлично иллюстрированные большие подарочные издания, посвященные театральным костюмам, декорациям и освещению сцены.

Ники направился к центру магазина, где широкий полированный стол пестрел книгами о Шекспире в окружении отдельных изданий каждой из его пьес. Ники взял в руки «Сон в летнюю ночь». Листая, он добром вспоминал Театр Борелли.

Не спеша, он пробирался через горы книг, у него кружилась голова при мысли, что все это надо прочесть, и он думал – в его-то возрасте, зачем это ему? Не поздно ли? Как он применит все эти знания, когда овладеет ими? Ники не терпелось профессионально играть на сценах Нью-Йорка. Он уже подобрался близко к нескольким прослушиваниям, но лишь затем, чтобы уступить место более опытным актерам. Уже сам факт, что он востребован, не позволял выйти из игры и привел в этот магазин в поисках учебника актерского мастерства, чтобы лучше сыграть на просмотре.