Потерян в море

Мартин перевел на него угрюмый взгляд, словно оценивая: стоит свернуть весельчаку голову сейчас или пока рано? Его губы подрагивали в стремлении злобно скривиться, но он сдерживал этот порыв.

— В людских легендах спрятаны крупицы истины, — Каттальтта оторвалась от огня, разглядывая разношерстную компанию. — Люди, чьи судьбы должны переплестись, действительно связаны нитями между собой. Едва заметными или сияющими ярче звезд. Все зависит от того, какую роль они играют в судьбе друг друга и как долго будут идти по жизни рядом.

Мужчины переглянусь между собой. Кому-то из них было сложно поверить. Нити, судьбы и прочая чушь, свойственная шаманам, да детям. Кто вообще готов подобное принять? С ними была вера в бога, да в рундук мертвеца, а остальное — сказки, за которые иной священник обольет святой водой. Вот только перед ними сидела полупрозрачная Каттальтта с дырой в груди, рядом боязливо тянулся к костру длинными руками Горбун, а над освещенной поляной качалась голова Жирафа.

— И вы видите их? — Мартин первым нарушил недолгую тишину, повернувшись к духу.

— С трудом. Для меня они, как паутина, проявляющаяся иногда под лучами солнца. Заметны лишь самые явные, — хранитель качнула головой. — Например, я вижу те, что соединяют вас с Отверженным.

— А если люди не встретятся, обрываются? — Подал голос Угорь.

Простой вопрос заставил духа задуматься. Она еще раз посмотрела на пиратов, души, сидящие рядом, а затем усмехнулась:

— Боишься, что капитан вас здесь бросит? — Лианы зашевелились, подбираясь ближе к людям. — Правильно делаешь. Нити обрываются лишь после смерти, ибо, кто знает, как сложиться твоя жизнь? Любая мелочь может изменить ее течение. Но я могу ошибаться. Нитями и судьбами у нас владеют анникхан, а не духи-хранители.

Пираты умолкли, и по небольшому лагерю разлилась тягучая, удушливая тишина. Люди не спешили нарушать ее, пребывая в тяжелых думах и сомнениях. Сложно доверять такому же отребью, как и ты сам.

Невесомый взгляд Каттальтты прошелся по лицам пиратов. Она одновременно ненавидела их и сочувствовала им, отчего настроение хранителя неумолимо опускалось на дно морской впадины, едва ли имея силы подняться обратно. Смириться с чужаками в своем доме было трудно.

— Уж не знаю, как вы, а я нашему кэпу верю, — Саром весь встряхнулся, лихо улыбнулся, но из-за шрама стал только еще более ужасен во сполохах огня. — Да и соседство с госпожой мне более по душе, чем с этими молчаливыми уродцами, — указав рукой на видимых духов, пират чуть не угодил ладонью по шарообразному призраку.

Тот захлопал множеством глаз и возмущенно забулькал.

— Мои духи прекрасны! — Возразила Каттальтта.

Но мужчины, из вежливости оглядев троицу наиболее смелых, синхронного мотнули головами.

— Вы — да, они — нет, — тихо и лаконично произнес Мартин.

Подобное откровение немало удивило хранителя. Она ведь видела, как очищаются души, находящиеся здесь. Как с них исчезают темные пятна, оставляя после себя нежнейший свет. Они все были связаны и стремились к великой цели, и эти стремления, жажда будущего и потаенные мечты делали потерянные души удивительно красивыми.

— Не сочтите за грубость, госпожа, — Саром поддержал Мартина: — но вы весьма красивая женщина, хоть и своеобразная. А они… они безобразные уродцы.

— Я не женщина.

— Но очень похожи.

Каттальтта нахмурилась, наблюдая, как один из духов опускает свою длинную шею к горстке костей на листе, внимательно их оглядывая. Когда-то это был молодой и сильный юноша. Шторм выбросил его и чудом уцелевшую собаку на маленький островок, полный песка и камня. Несколько позже, давясь слезами и сотрясаясь в рыданиях, юноша поедал сырое мясо пса, которого успел полюбить за несколько дней одиночества. Его так никто не нашел и не спас. Мясо животного продлило агонию и оставило на душе ужасный груз вины, не ушедший даже после смерти.

— Если мои души вам не нравятся, то что для вас значит красота? — Хранитель оторвала взгляд от долговязого, вновь посмотрев на пиратов.

— Деньги, — подал голос Жаба. — Золото.

— Камни! — Согласно кивнул Диего.

— А как же женщины? — Не согласился Угорь.

— Женщины, — Жаба презрительно сплюнул, но часть слюны зацепилось за бороду, повиснув на ней мерцающей в свете каплей. Старику пришлось вытереть рот тыльной стороной ладони. — Они становятся старыми и уродливыми старухами, а золото даже через десять лет будет все таким же дорогим и ценным.

— Золото стирается со временем, — качнул головой Мартин. По его голосу нельзя было сказать, согласен он с Диего и Жабой или нет. — А камни любят все.

— Вы тоже? — Каттальтта выглядела удивленной.

— А мы больше всех, — осмелевший Диего самодовольно улыбнулся.

— Зачем они нужны?

Слушая столь странные вопросы, пираты было решили, что дух над ними издевается. Но лицо Каттальтты утратило спесивость и высокомерие, демонстрируемые в начале ее появления. Теперь на нем было видно только искреннее любопытство и непонимание.

— На них можно купить все, что пожелаешь. Даже короля! — Угорь хохотнул. — Еду, одежду, женщин.